Тезисы «Преодоление отчуждения, как начало истории» подготовлены для доклада на ХΙХ Международной научной конференции «Ильенковские чтения» по общей тематике «Э.В. Ильенков и проблема человека в революционную эпоху» которая состоится в г. Москве 20-21 апреля 2017 года.
Королёв В.А. (Конаково)
Преодоление отчуждения как начало истории
Такой термин как «отчуждение» в философии, социологии, политике и праве означает только одно: нечто перестало принадлежать субъекту социальных отношений, и этим нечто он не может больше самостоятельно пользоваться, владеть и распоряжаться. Следовательно, до отчуждения это нечто было принадлежностью субъекта, с каким бы объемом качественных характеристик он не фигурировал. Если это нечто не есть то, что может характеризоваться как целостность, совпадающее с субъектом, то совсем не важно, заключен этот объем в отдельной личности, социальной группе, исторической общности людей или, в конце концов, в обществе в целом. Правомерно возникает вопрос, а что такое приобретает субъект, в какой бы ипостаси он не выступал, что потом в силу той или иной закономерности или в результате стечения случайных обстоятельств от него отчуждается?
Исходя из жанра тезисов, попробуем обозначить лишь общие контуры проблем, связанных с отчуждением и способами его преодоления.
Поскольку речь идет о человеке, то она может вестись только о таких его характерных особенностях, которые могут быть присущи только ему одному и никакому другому известному виду живых существ. Стержневым атрибутивным свойством человека, который присущ только ему, является способность к такой деятельности, в результате которой происходит преобразование предметов природы в предметы культуры (проще говоря, способность трудиться). Судить, насколько эта способность полно отражает или выражает внутренний мир субъекта, вплоть до конкретной личности, можно либо по самим предметам культуры, которые возникают в результате преобразующей деятельности субъекта, либо по тем понятиям (логическим конструкциям), которыми субъект сопровождает и свою предметно-преобразующую деятельность и её результаты (промежуточные и конечные продукты).
Под логическими конструкциями мы понимаем схемы, вербальное оформление процесса деятельности, математические, химические, логические и т.п. формулы. Вот эту-то способность преобразовывать предметы природы в предметы культуры человек и отчуждает от себя, как только опредмечивает, а точнее, овеществляет эти способности, т.е. превращает их в предметы, которые перестают ему принадлежать. Более того, созданные им предметы культуры заставляют самого создателя подчиняться им не столько в силу их функциональной сущности (что само по себе не так уж и плохо), сколько в силу всей той системы регламентирующих предписаний, как и когда ими пользоваться в конкретной общественной среде. Форма и функция, к примеру, такого предмета культуры, как ложка, определяют способ пользования ею. А дальше начинают наворачиваться регламентирующие правила пользования ею: правой или левой рукой, как пользоваться ею в общественной столовой или в светском обществе и т.д. и т.п. Примерно такая же картина и с другими предметами культуры.
Особенно она трагична, когда создаваемые человеком сложные механизмы (к примеру, ткацкий или фрезерный станок), как жизненные средства его труда, превращают его в свою неживую необходимую деталь. Трагичность здесь заключается в том, что в этом случае действительность превращает отдельного индивида в частную собственность не только для другого, но и его самого для самого себя, как его же частную собственность. Она (освоенная особенная форма деятельности, ставшая его частной собственностью) становится порой единственным способом не только его выживания, но иногда даже и достижения благополучия. В первом случае обладатель способности осуществлять узко профессиональную форму деятельности, если он расценивает эту способность как принадлежащую ему частную собственность, вольно или невольно встает преградой на пути прогресса, действуя как луддит. В нем процветает обскурантизм. Во втором случае, когда ему удается совершенствовать эту способность, он продолжает выжимать из себя все свои физические возможности, приспосабливая себя к механизмам и совершенствуясь лишь вместе с ними. И в этом случае он становится сторонником чартистского движения, т.е. активным субъектом, стремящимся преобразовывать общественные отношения, а, следовательно, и самого себя. В этом совершенствовании субъект рано или поздно вынужден выйти за пределы любой регламентации, т.е. за пределы разделения труда. Таковы отрицательные и положительные стороны отчуждения, когда в него втянуты основные производительные силы общества.
Именно благодаря возникновению и успешному развитию буржуазно-капиталистического способа организации производства и общественных отношений, его яркие представители смогли в самых первых законодательных актах возвести в ранг всеобщего права частную собственность, освободив, тем самым, «от оков сословно-бюрократической регламентации колоссальные ресурсы человеческих способностей», что реально позволило создать «более широкие рамки для личной инициативы» [Ильенков, 1991 (2) с. 158-159].
Для раскрытия существа заявленной темы необходимо определиться с сущностью того, что называется историей применительно к человеческому обществу. Сказать, что история и есть описание происходящих в обществе событий и фактов, значит не сказать о ней ничего. Это уже понимали древнегреческие историки, которые описывали факты через призму критического отношения к тем или иным происходящим в обществе событиям. Но критическое отношение к событиям, происходящим в обществе, без отражения объективных причинно-следственных связей между ними, всегда было обременено субъективной оценкой историков и летописцев. Субъективизм проявлялся первоначально в виде мифов и обыкновенных фантазий, в виде былин, преданий и т.п. В качестве примеров проявления различной степени субъективизма в описании исторических событий можно привести такие произведения, как «Илиада» Гомера, художественные вымыслы А. Дюма-старшего, или историческую беллетристику Пикуля и т.п.
Отличие просто события, или даже их совокупности, от подлинно исторического события заключается в том, что через историческое событие реализует себя социальная необходимость. Субъективные интерпретации и оценки исторического события лишь окрашивают его в те или иные оттенки, что для самого исторического события не имеет существенного значения. Подлинно историческое событие задает всеобщий вектор и логику дальнейшего развития общества. Историческое событие, так или иначе, сначала подминает под себя, а затем и подчиняет себе все остальные стороны социальной жизни. И только тот может считать себя историком, кто в массе случайных событий увидит тот единственный факт, который и будет определять дальнейший ход истории. Историк никогда не будет применять сослагательное наклонение по отношению к историческому событию (факту). Он всегда сможет обосновать, почему это событие произошло с необходимостью и объяснит, почему оно не могло не произойти, и никогда не будет утопать в массе случайных обстоятельств, сопутствовавших историческому факту.
Так, появление сосудов определило лицо рабовладельческого общества в Западной Европе, появление железного плуга определило лицо средневекового феодального общества, прирученные пар и электричество определили лицо капиталистического общества. Все остальное было, так или иначе, производно от этих исторических событий (фактов). А что же определяет лицо современности?
Я бы сказал, что происходит массовый процесс отчуждения каждым индивидом от самого себя его частной собственности, этакое отрицание отрицания. В профессиональных навыках человек отрицает в себе все остальное, что могло быть присуще человеку как личности, т.е. существу, способному осуществлять деятельность с требованиями завтрашнего дня и в интересах всего человечества. Экстраполируя себя в будущее, человек в гораздо меньших масштабах чувствует себя ущербным, усеченным, частичным, наконец, просто несвободным. Обывателю такие чувства не известны, ибо он об этих чувствах ничего не ведает, поскольку полностью отождествляет себя с теми качествами, которые и делают его узко профилированным существом, т.е. он болен, как сказал бы Маркс, профессиональным кретинизмом.
Где, если не реально, то хотя бы иллюзорно, человек может осуществлять это самое отрицание отрицания? В самой реальной жизни он может доводить до крайности свою частную собственность, и, тем самым, встать на путь её отрицания, столкнувшись лишь с таким же другим частным собственником. Эту картину можно наблюдать ежедневно и повсеместно. В этом столкновении силы всегда будут не равные, ибо в войне всех против всех победителей нет, но потери неизбежны. В этой борьбе вместе с частной собственностью в себе каждый может потерять свою физическую сущность, т.е. жизнь. Поэтому обыватель всегда премудрый пескарь.
Сегодня наиболее безболезненное отрицание в себе частичного человека возможно в информационном пространстве. В него и ринулась наиболее активная часть тех людей, которая усомнились в полезности своих социальных качеств, которые в силу их наличия в том или ином индивиде, в том или ином сочетании, приводят его в состояния дискомфорта и хандры. Но способ выведения себя из этих состояний многие видят лишь в праздном любопытстве и упорстве в отстаивании тех фантазий, в которых обыватель витает, полагая, что это и есть его свобода. Они задают нелогичные вопросы, делая вид, что ищут истину, но, не дождавшись ответа, вновь и вновь задают следующие алогичные вопросы, и так до бесконечности. А это и есть праздное любопытство не ради понимания сути действительных проблем, а ради никчемного общения, которое «вырождается в самодовольное нянченье индивидуума со своими, ему одному дорогими особенностями», [Гегель, 1977, с. 7] ничего общего не имеющего с подлинным человекознанием.
Технический прогресс сегодня осуществляется руками буржуазии, но из-за него людей все больше выбрасывают на улицу, и у них отнимают возможность получать стабильный доход в виде унизительной заработной платы за участие в производстве материальных и духовных благ. Технологический прогресс в буржуазном обществе реально и с завидным постоянством отнимает частную собственность, как у каждого конкретного человека, так и у мелкого и среднего собственника средств производства, и отнимает её по нарастающей экспоненте. Взамен подсовываются социальные соски-пустышки в виде колбасы без мяса и зрелищ без эстетики, заставляя лишних людей, потребляющих эти соски-пустышки, становиться продавцами воздуха (информации о способах приобретения зеленых фантиков, коими являются, прежде всего, доллары). Люди стали уподобляться дикарям, продающим за фантики самое ценное, что у них есть — это своё время, как самый невосполнимый ресурс человеческой жизни. Но ведь свободное время и есть мера истинного богатства общества.
Означает ли такой отъем (по сути, уничтожение) частной собственности то, что сама крупная буржуазия и её адепты стоят на коммунистических позициях? Может быть, и вправду им следует присваивать такое звание, как Герой Социалистического Труда? Ведь присваивают же им Нобелевские премии.
Не удивительно, что не только в повседневной практической жизни, но и в теоретической деятельности, у подавляющего числа ученых-обществоведов путаница в головах насчет того, что есть социализм и коммунизм, и что является частью другого.
И частнокапиталистическая конкуренция, и экономическая форма борьбы рабочих, начавшаяся с чартистского движения в Великобритании, и уж тем более захват российским пролетариатом в октябре 1917 года политической власти (которую он так и не удержал), без сомнения ускорили развитие всего земного сообщества по пути социального прогресса. И если предположить неизбежность подведения человечества к тому рубежу, когда от частной собственности будет вынуждена отказаться крупная буржуазия, или даже всемогущий финансово-олигархический (элитарный) слой общества, то может возникнуть дилемма, которую озвучил в своем выступлении в 2008 году на конференции «Ильенковские чтения» В.М. Межуев. Свой доклад «Ильенков и диалектическая традиция в философии» Межуев не предоставил для опубликования, поэтому его мысль попробую передать в соответствии с видеозаписью его выступления.
В.М. Межуев, ссылаясь на Маркса, высказал якобы имевшее место у самого Маркса опасение насчет того, возможна ли будет история (ее дальнейшее развитие) после победы коммунизма, т.е. после уничтожения всех форм отчуждения, форм частной собственности. Я бы обострил высказанное им сомнение тем, что, по Марксу, уничтожению подлежит не только частная собственность, но и всякая другая, в том числе и общественная собственность.
Если человек оторвался от законов природы в результате того, что начал сознательно планировать саму жизнь, преодолевая слепую необходимость, царящую в природе, то в разумно обустроенном обществе он будет способен планировать не количество создаваемых вещей, а на первом этапе вынужден будет планировать количество допустимо возможных свободных отношений между людьми. А это уже и есть собственная история человека. Период сознательного, т.е. планомерного, а не стихийного, как это вынуждена делать буржуазия, создания равных условий для уничтожения человека как производительной силы, и есть то, что должно называться социализмом. Когда эти условия созданы, то уже сознательное выдавливание из каждого и каждым раба своих особенностей, не имеющих никакого отношения к развитию человека как личности, и будет чисто коммунистическим актом. А коммунистическим актом он называется только потому, что будет общим для всех и каждого. Поскольку рано или поздно рабочий, находящийся у власти, сам себя из производства полностью устранит, и, тем самым, уничтожит всякую форму эксплуатации, то бессмысленна будет и любая форма демократии, т.е. политической власти и государства. Поэтому-то Ленин и сказал, что чем больше демократии, тем меньше общество в ней нуждается. И в этом высказывании нет ничего парадоксального. Сознательное «выдавливание» рабочим из себя, как носителя частной собственности, частичных (односторонне развитых) способностей, и может называться периодом коммунизма, ибо рабочий не сможет этого делать, не вовлекая в такой процесс всё население, т.е. всех, без каких бы-то ни было исключений. Вот то, что в СССР не было системой, поэтому-то он и рухнул, а не в результате злостных козней врагов.
Завершением этого процесса будет образование человечества как единого субъекта истории. Поэтому неизбежно должна возникнуть единая образовательная система, направленная на формирование в каждом универсальных мыслительных способностей. И эта система, как и информационное пространство, должны быть подконтрольны всему обществу. «Марксизму противостоит ныне не «другая» концепция «снятия отчуждения», а отсутствие какой-либо продуманной концепции. Тут альтернатива – либо марксизм – либо завершение «отчуждения» вплоть до той точки, которая на немецком языке звучит как: «sich des Lebens zu entäussern» (пер.: чтобы лишить себя жизни). [Ильенков, 1991, с. 152].
Отсюда должно быть понятно, почему мы являемся свидетелями неуклюжих попыток создания общечеловеческих ценностей при сохранении частной собственности, как и бессмысленных и бесперспективных попыток остановить ход истории на ныне существующих отчужденных отношениях.
Пора бы понять, что нет такой самостоятельной общественно-экономической формации, как социализм или коммунизм. И то, и другое лишь стадии перехода от предыстории к собственно истории человечества, поэтому за их пределами начнется не какая-то новая общественно-экономическая формация (общественный строй, как говорили по старинке), а собственная история человечества и мы, наконец-то, перестанем быть доисторическими существами, основной удел и признак которых – это подчинение слепой необходимости.
Необходимые предпосылки для этого перехода закладывались всей предшествующей историей человечества. Львиная доля необходимых условий для перехода из царства необходимости в царство свободы создается в недрах капиталистического способа производства. Его активные агенты полагают, что они в этом не принимают никакого участия. Более того, им кажется, что они активно противодействуют процессу уничтожения отчужденных отношений. Но в том-то и дело, что они как раз принимают самое активное участие в этом уничтожении, но неосознанно, постоянно попадая в ловушки слепой необходимости, пока еще царящей в обществе. Этим самым они демонстрируют, что являются самыми, что ни на есть, доисторическими существами. Их на аркане постоянно подтаскивает к значимым для истории действиям та самая слепая необходимость (стихия рынка и конкуренция между частными собственниками). Да, в среде отчужденных отношений им комфортно, но комфортно как амёбе в её однородной среде обитания. И все же, разница между амёбами и так называемой «властвующей элитой» есть. И она в том, что последняя деятельна и обогревается сучьями дерева жизни, на котором сидит не только она, но и всё человечество.
Литература
- Гегель Г.В.Ф. Философия духа / Энциклопедия философских наук. В 3-х т. Т. 3. М.: Мысль 1977. (с. 7)
- Ильенков Э.В. Маркс и западный мир / Философия и культура. М.: Политиздат, 1991.
- Ильенков Э.В. Гегель и отчуждение / Философия и культура. М.: Политиздат, 1991.
