С.Н. Мареев. Ильенков и Лифшиц: о проблеме идеального и уроках Гегеля

Белгородский государственный национальный

исследовательский университет

Философское общество «Диалектика и культура»

ФИЛОСОФИЯ Э.В. ИЛЬЕНКОВА

И СОВРЕМЕННОСТЬ

Материалы XVIII Международной научной

конференции «ИЛЬЕНКОВСКИЕ ЧТЕНИЯ»

Белгород, 28–29 апреля 2016 г.

Философия Э.В. Ильенкова и современность. Материалы XVIII Международной научной конференции «Ильенковские чтения». Белгород, 28–29 апреля 2016 года. – Белгород: ИД «Белгород» НИУ «БелГУ», 2016. − ... с.

ISBN ...

В сборник материалов включены доклады и выступления участников XVIII Международной научной конференции «Ильенковские чтения». Основные темы: диалектическая логика, диалектика идеального в современной культуре, проблема личности в творчестве Ильенкова, судьбы его идей в современной науке.

В ряде полемических текстов трактовка творчества Ильенкова расходится с точкой зрения членов редколлегии сборника.

УДК 37.01 (082)

ББК 74.00я43

ISBN ...

© НИУ «БелГУ», 2016

© Философское общество «Диалектика и культура», 2016

С.Н. Мареев

Ильенков и Лифшиц: о проблеме идеального и уроках Гегеля

Мих. Лифшиц по существу упрекает Ильенкова в том, что тот не учел уроков Гегеля. «И чтобы наш материализм был вполне современным, – пишет он в работе «Диалог с Ильенковым», – придется взять еще один урок у Платона, Аристотеля и Гегеля, то есть признать, что идеальное существует не только в человеке, не только в общественной деятельности, не только в предметных воплощениях общественного сознания, но и в природе... Общественное так же может быть объективным, как луна, как природа, и существующее в нем идеальное не есть воплощение содержимого нашей головы или коллективного мышления, а объективно идеальное, такое же, как в природе» [Лифшиц 2003, с. 290].

Речь идет о признании объективности идеального, что, по Лифшицу, невозможно без признания идеального в природе. Лифшиц видит в ильенковской концепции идеального отход от материалистического принципа отражения. Если идеальное в культуре не отражает идеальное в природе, то перед нами субъективизм.

Но как раз в этом пункте Гегель стоял на иной позиции, что мы покажем на примере его «Эстетики». Именно Ильенков следует Гегелю в обосновании объективности идеального. А логика Гегеля противоположна логике и аргументации Лифшица. Доказывая объективность красоты в «Эстетике», предисловие к русскому изданию которой написал не кто иной как Лифшиц, Гегель исходит из того, что Красота, равно как и Добро, и Истина, есть форма идеального. Они объективны как у Гегеля, так и у Платона. Но не потому, что они существуют в природе до человека, а в том смысле, в каком Гегель говорит об идеальном, представленном у Платона «организацией общества, государства». И эта «организация» по отношению к человеку не менее объективна, чем природа, с которой непосредственно мы уже давно не имеем дела. Собственно и о красоте Гегель говорит то же самое, что об идеальном вообще: она существует только в культуре и составляет ее существеннейший элемент.

Лифшиц цитирует диссертацию Чернышевского «Эстетические отношения искусства к действительности»: «Проводить в подробности по различным царствам природы мысль, что прекрасное есть жизнь, и ближайшим образом, жизнь, напоминающая о человеке и человеческой жизни, я считаю излишним потому, что (и Гегель, и Фишер постоянно говорят о том), что красоту в природе составляет то, что напоминает человека (или, выражаясь (гегелевским термином), предвозвещает личность), что прекрасное в природе имеет значение прекрасного только как намек на человека (великая мысль, глубокая! О, как хороша была бы гегелевская эстетика, если бы эта мысль, прекрасно развитая в ней, была поставлена основною мыслью вместо фантастического отыскивания полноты проявляемой идеи!)» [Чернышевский 1986, с. 80]. Таким образом, Чернышевский считает, что на место полноты идеи надо поставить полноту жизни. Но разве жизнь может быть полной без идеи? Человеческая жизнь тем и отличается от жизни животных, что те живут инстинктом и рефлексом, а человек живет по идее, по идеалу. Отнимите у человека идеал, и он превратится в животное, двуногое и от природы без перьев. Безусловно, нужно отличать человеческую жизнь от жизни как природного явления, как формы движения материи. Прекрасное в природе, согласно Гегелю, мы видим только глазами общественного человека, т.е. под углом зрения идеи прекрасного.

«В обычной жизни люди привыкли говорить – пишет Гегель, – о красивом цвете, красивом небе, красивой реке, красивых розах, красивых животных и еще чаще – о красивых людях. Не углубляясь пока в споры о том, в какой мере допустимо приписывать подобным предметам качество прекрасного и ставить тем самым прекрасное в природе рядом с красотой искусства, мы уже сейчас можем отметить, что художественно прекрасное выше природы. Ибо красота искусства является красотой, рожденной и возрожденной на почве духа, и насколько дух и произведения его выше природы и ее явлений, настолько же прекрасное в искусстве выше естественной красоты» [Гегель 1968, с. 8]. Таким образом, предметы природы сами по себе не являются идеальными, считает Гегель. «Существующие в природе формы духовного содержания, – пишет он, – мы должны понимать как символические формы в том общем смысле, что они не обладают значимостью непосредственно сами по себе, а представляют собой явление внутреннего и духовного начала, которое они выражают. Благодаря этому они уже в своем действительном существовании, за пределами искусства, носят идеальный характер, в отличие от природы как таковой, которая не изображает собой ничего духовного. В искусстве же на его высшей ступени должно получить свое внешнее воплощение внутреннее содержание духа» [Гегель 1968, с. 181].

Сделанная, сотворенная человеком красота выше красоты, созданной природой. «Предметы, – пишет Гегель, – пленяют нас не потому, что они так естественны, а потому, что они так естественно сделаны» [Гегель 1968, с. 173]. По-другому Гегель выражает деятельностную природу красоты, когда он пишет о том, что в произведении, в идеальности искусства «нас захватывает не столько само содержание, сколько удовлетворение, доставляемое духовным созиданием» [Гегель 1968, с. 173]. Иначе говоря, любуемся мы не предметом, а рукой мастера, мастерством человека, – что, собственно, и есть красота. И как тут не вспомнить Маркса, который писал о том, что человек способен производить «по законам красоты». «Животное строит только сообразно мерке и потребности того вида, к которому оно принадлежит, тогда как человек умеет производить по меркам любого вида и всюду он умеет прилагать к предмету присущую мерку; в силу этого человек строит также и по законам красоты» [Маркс 1974, с. 94].

Художнику приписывают свободное творчество, но в природе свободы нет. Поэтому Гегель добавляет к приведенному выше пассажу: «Более того: формально говоря, какая-нибудь жалкая выдумка, пришедшая в голову человеку, выше любого создания природы, ибо во всякой фантазии присутствует все же нечто духовное, присутствует свобода» [Гегель 1968, с. 173].

Гегель по сути предвосхищает Маркса, когда считает главным отношением человека к природе труд. Все потребности человека удовлетворяются, пишет он, «посредством особого употребления предметов природы» [Гегель 1968, с. 266]. «Этот круг потребностей и удовлетворения бесконечно многообразен, но предметы природы еще более бесконечно многообразны и достигают большей простоты лишь постольку, поскольку человек вкладывает в них свои духовные определения и запечатлевает во внешнем мире свою волю. Тем самым он очеловечивает свою среду, показывая, что она способна удовлетворить его потребности и не в состоянии сохранить по отношению к нему независимость. Лишь посредством этой осуществленной деятельности человек действителен для самого себя и чувствует себя освоившимся со своей средой уже не только вообще, но и в частности и по отношению к каждому отдельному предмету» [Гегель 1968, с. 266]. Здесь же Гегель высказывает так понравившуюся Ленину мысль о том, что именно «в своих орудиях человек обладает властью над внешней природой» [Ленин 1969, с. 172].

Гегель в том и разошелся с другом молодости Шеллингом, что последний приписывал природе и красоту, и свободу. Это ведь под влиянием Шеллинга Тютчев написал:

Не то, что мните вы, природа,

Не слепок, не бездушный лик,

В ней есть душа, в ней есть свобода,

В ней есть любовь, в ней есть язык.

Все это, конечно, красиво, но приписывать природным вещам духовные свойства есть фетишизм и мистика. Природные формы могут восприниматься как образы духовного. Но они только образы. И это только красивая метафора, когда мы говорим «свободный, как птица». Птица, как она есть в природе, в-себе-и-для-себя, отнюдь не свободна. Она не свободна даже в выборе того, лететь ей осенью на юг или остаться на севере. Птица слепо подчиняется природной необходимости. В отличие от человека, который может решить одеться потеплее и никуда не ехать.

Гегель довольно много пишет о красоте в природе, но именно для того, чтобы показать, что красота в природе субъективна, т.е. она принадлежит не самой по себе природе, а только человеческому субъекту. «Красота в природе, – пишет он, – получает своеобразный характер, вызывая в нас созвучные душевные настроения. Таковы, например, тишина лунной ночи, покой долины, через которую струится ручей, возвышенность безмерного волнующегося моря, спокойное величие звездного неба. Смысл следует искать и здесь не в предметах как таковых, а в пробужденном в нас душевном настроении. Сходным образом мы называем животных красивыми, если они обнаруживают душевное выражение, созвучное человеческим свойствам, например смелость, силу, храбрость, добродушие и т.п. Это выражение, с одной стороны, несомненно свойственно предметам и изображает определенную сторону животной жизни, но, с другой стороны, связано с нашими душевными настроениями» [Гегель 1968, с. 144].

«Красота в природе, – подчеркивает он, – прекрасна лишь для другого, то есть для нас, для воспринимающего красоту сознания» [Гегель 1968, с. 133]. Гегель здесь «кантианец», в чем Лифшиц хочет обвинить Ильенкова. Если Ильенков и «кантианец», то лишь такой же, как Гегель. Объективно красота существует в произведении искусства, и вообще в человеческих произведениях. Именно здесь она в себе и для себя прекрасна. То есть она объективна во «второй природе», в культуре. Она существует здесь как форма деятельности общественного человека. Это и есть человеческая жизнь.

Идеальное, согласно Ильенкову, есть форма человеческой целесообразной деятельности, которая принимает форму вещи, в том числе прекрасную форму. Но и Гегель связывает прекрасное и идеальное с деятельностью. «Во всей этой деятельности, – пишет он, – и проявляется понятие жизни в одушевленных индивидах. Эта идеальность есть не только наша рефлексия, а она объективно присутствует в самом живом субъекте, существование которого мы по праву можем называть объективным идеализмом» [Гегель 1968, с. 133].

Объективный идеализм Гегеля проявляется не только в форме признания существования Абсолютной идеи, которая предшествует природе и всякому «конечному духу». Он проявляется и в форме признания объективного существования идеального и духовного в культуре. Ведь и мы говорим о духовной культуре. Отрицание Марксом гегелевской Абсолютной идеи не означает отрицание идеального и духовного. Маркс снимает идеализм Гегеля, т.е. подводит под идеализм иное основание – материальную человеческую деятельность.

Литература

1. 1.Гегель Г.В.Ф. Эстетика, в 4-х т. (под ред. и с предисл. Мих. Лифшица). М.: Искусство, 1968, т. 1.
2. 2.Ленин В.И. Философские тетради / Полное собрание сочинений, 5-е изд. М.: Госполитиздат, 1969, т. 29.
3. 3.Лифшиц Мих. Диалог с Эвальдом Ильенковым (Проблема идеального). М: Прогресс-Традиция, 2003.
4. 4.Маркс К. Экономическо-философские рукописи 1844 года // Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения, в 50-ти т. М.: Госполитиздат, 1974, с. 41-174.
5. 5.Чернышевский Н.Г. Сочинения, в 2-х т. М.: Мысль, 1986, т. 1.