Философия Э.В. Ильенкова и современность. Материалы XVIII Международной научной конференции «Ильенковские чтения». Белгород, 28–29 апреля 2016 года. – Белгород: ИД «Белгород» НИУ «БелГУ», 2016. − ... с.
ISBN ...
В сборник материалов включены доклады и выступления участников XVIII Международной научной конференции «Ильенковские чтения». Основные темы: диалектическая логика, диалектика идеального в современной культуре, проблема личности в творчестве Ильенкова, судьбы его идей в современной науке.
В ряде полемических текстов трактовка творчества Ильенкова расходится с точкой зрения членов редколлегии сборника.
Часть I. ДИАЛЕКТИКА ИДЕАЛЬНОГО В СОВРЕМЕННОЙ КУЛЬТУРЕ
Г.В. Лобастов
От формы суждения к форме разумности
Процесс становления личности в самой общей форме может быть выражен как воплощение общественно-исторической культуры в индивидуальном бытии, но исходная и элементарная форма – это движение, пространственное действие. Дальнейшие мои размышления тейснейшим образом опираются на анализ психического образа в статье Э.В.Ильенкова «Психология», опубликованной в «Вопросах философии», № 6, 2009.
Как только появляется элементарная психика, психический образ, она сразу опирается на человеческий (т.е. культурно-исторический) состав открывающегося в образе пространства. Пространственный образ – исходный психический образ, и человеческому младенцу в человеческих условиях он дается человеком, – но только в форме собственной элементарной активности ребенка. И мотивацию развития образа пространства вносит взрослый – хотя и совсем бессознательно. Но если это так, то количественные отношения и пространственные формы даны ребенку значительно раньше, чем он осуществляет их сравнение в своих реальных действиях.
А потому и восприятие имеет определенность, далеко выходящую за рамки непосредственно чувственных определений. И по этой причине даже «пассивное» созерцание, ненаправленное и незаинтересованное, бессознательно вводит в состав субъективного образа определения действительности, непосредственно в чувственности отсутствующие, но захватываемые наличными пределами самой способности созерцания. В этом проявляется опыт сознания как совокупно-интегральный продукт активности последнего. Содержание этого опыта, неизвестное познающему сознанию и даже не поддающееся его собственной интерпретации, порождает массу проблем методологического и мировоззренческого порядка, с которыми наука (в данном случае, психология) справиться не может.
Метод – это всеобщая форма движения познающего мышления. И принципы его есть принципы разворачивания самого содержания. Поэтому внутренней формой метода является та логика, которая совпадает, выражает форму движения этого содержания (Гегель). В силу чего она и знает это содержание. И потому же стоит задача разработки и освоения этой логики, этого метода. Такая задача разрешима только как превращение метода в теоретическую способность.
Эта логика и этот метод становятся, возникают и развиваются только как становление культурно-исторической человеческой деятельности. Анализ внутренних, т.е. всеобщих и необходимых, моментов этой деятельности и дает нам образ всеобщей, идеальной формы человеческой деятельности. Идеальное, или мышление. Мышление как способность разворачивания в образ (в образе) любой предметный материал.
Мышление – это объективная форма деятельности человека, форма идеальная, т.е. данная через контекст представляющего материала, а не через непосредственное реальное содержание деятельностного процесса. В этом последнем, т.е. объективно-материальной деятельности, мышление совпадает с движением реального содержания, но всегда как выявленный и обособленный момент этого движения, отличающийся от него и ему противополагаемый, — но и столь же определенно с ним совпадающий. А именно – как всеобщий момент с особенным.
Как деятельность суждения о составе объективных обстоятельств деятельности субъекта. Как суждение о соответствии своих действий этим объективным обстоятельствам. В обоих этих случаях мышление реально осуществляется как психологический процесс, как размышление конкретного субъекта, т.е. обсуждение конкретных условий деятельности через совокупность суждений, рассматривающих деятельностные обстоятельства под теми или иными условиями. Эти условия даны в форме знания, в которых они удерживаются в своих всеобщих (чистых) формах. В этих (этими) всеобщих формах «измеряется», «взвешивается» конкретное содержание деятельности во всех ее моментах. Даже в бессознательной рефлексии своей мыслительной деятельности (деятельности сознания) человек использует такие предикаты, которые выражают формы практической деятельности, практического (в действиях) соотношения вещей, – как это делают дети. Через эти всеобщие формы в деятельности суждения (размышления) человек не только измеряет реальные характеристики вещей, но и формы их возможного и необходимого движения – в соотношении с теми или иными условиями.
Вот это все и есть размышление – произвольная, свободная от непосредственных чувственных обстоятельств, деятельность с объективными условиями реальной деятельности вне самой этой деятельности, – в образе. Субъективно-психическая деятельность с объективным содержанием бытия. Данного через форму знания, выработанного в культурной истории. И удержанного в субъективном образе действующего внутри культурно-исторических условий субъекта.
Отвлеченное от непосредственной объективной чувственной реальности мышление у ребенка возникает только тогда, когда он научается экспериментировать с вещами вне этих вещей, т.е. за рамками ручного мышления, но в рамках формы движения других средств, в первую очередь, языка.
Объективность ощущается и осмысливается (дается в образе) только в точке активного с ней контакта. Не там, где точка субъективности, внимания, остановлена на объективном содержании, а там, где любая «точка объективности» и точка субъективности смещаются относительно друг друга. Только тут ощущение ощущает и мысль осмысливает.
Точка внимания организует себя в значащей части движения, в точке контакта действующего органа (орудия), воспроизводящей своим движением необходимые (заданные в мотиве или цели) пространственные формы и отношения. Именно эта точка, в которой совершается продуктивное действие, имеет смысл и значение и для самого ребенка. В этой точке происходит соприкосновение субъективности с объективностью и их отождествление.
Но внимание и в моменте «покоя» субъективности удерживает весь ряд прошедших точек, говоря философским языком, снимает их содержание в себе. Даже математика хорошо понимает, что в одной точке (не только на одном отрезке) помещается бесконечное число точек. Поэтому когда мы видим остановленный взгляд, как бы ушедший внутрь, мы фиксируем факт предельного внимания. Конкретное содержание и предельная форма которого, разумеется, раскрывается только через анализ того, что было остановлено в этой точке.
Здесь, в точке остановки, то есть там, где исчезает ощущение, начинается другое движение. Движение мышления, идеальное соотношение моментов внутри снятого содержания. Связь найденных движением ощущений-определений предмета по форме суждения. В свободе от наличного чувственного содержания (движение остановлено, ощущений нет), но по логике сложившихся наличных схематизмов субъективности.
Почему по форме суждения? Потому, что это – субъективная форма соотношения различенного. Потому что, чтобы соотнести нечто с чем-то, необходимо движение, и это движение задается неравенством, различием. Более точно и предельно определенно – противоречием. Ибо любое различие, неравенство есть отрицание покоя, есть движение, посмотрите Парменида. В субъективной форме это движение осуществляется как пространственное совмещение различных образов, пройденных вниманием. Здесь время снимает себя в пространственной форме. Что исчезло в реальном движении, то оказалось бытующим в движении идеальном, движении вне реального предмета. Движение точки внимания как движение субъективности сняло в себе прошедшие определения, удерживает их в памяти, и в памяти они представлены рядоположенными. И я могу их в форме моей, выработанной в действии, способности различать и отождествлять. В этой субъективной форме я свободен от объективных обстоятельств. Объективные обстоятельства остановили мое движение, возникла проблема, препятствие, и внимание пошло назад, точка чувства (зрение, слух, тактильное ощущение) начинает активно искать способы преодоления препятствия, исследует покоящуюся объективность, соотнося ее элементы с пройденным содержанием и тем самым наиболее четко определяя характер препятствия (проблемы).
Снятое содержание пройденного пути – это идеально представленное содержание, и хотя оно в каждом своем элементе дано в образе одновременно, здесь и теперь, его требуется расположить во временной форме, в движении, которое диктуется, порождается только формой различия. Движущийся хаос внутри образа не может получить какую-либо направленность, пока внутри субъективности нет схемы упорядочивания материала образа. Для Канта такой схемой является форма времени, но мыслится она у него как априорная. Нам же, однако, уже ясно, что субъективное движение есть движение сугубо рефлективное, оно порождается внешними условиями движения объекта в реальных обстоятельствах бытия. И эта же внешняя форма движения задает схему организации внутреннего материала субъективности, материала образа. Сама категория времени как чистая форма любого изменения еще не стала не только категорией, но и элементарной формой направленности движения. Потому субъективность здесь не способна удержать в своем внимании и внешнее действие, направленное его движение. Ребенок легко путает причину и следствие, очередность действий внутри их определенной совокупности. И так будет до того момента, пока причинно-следственное отношение не станет формой субъективной организации образа действительности, организации всего пройденного субъектом пути. И всех элементов, на которые наталкивалось внимание.
Внимание, однако, наталкивается только на то, на что наталкивается реальное действие. И именно здесь, в точке сопротивления материала, содержание осознается. Иначе говоря, актуализируется способность рефлексии, движение возвращается назад, открывается образ и несоразмерность, различие внутри обстоятельств. Начинается движение внутри образа. Эта субъективная работа совмещена, осуществляется одновременно с реальным оцениванием-ощупыванием предмета, т.е. с реальным совершенно бессознательным движением суждения, связывающего чувственные впечатления как с мотивом, так и между собой, – сообразно этим мотивам. Субъектность тут проявляет себя как интегральная способность, как мгновенное полагание реальной созерцающей чувственной активности и одновременное улавливание рефлексивного движения в образе. И как активное движение уже внутри образа.
Суждение здесь еще не стало формой логической. То есть не стало развитой универсальной, обособленно-устойчивой, способностью работы с любым содержанием. А только как выражение различия в самой объективной действительности, которое в субъективном движении приобретает форму суждения. Но и сама эта форма первоначально еще не сознательна, не осуществляется со знанием самой себя. А чтобы это было возможно, чтобы суждение было сознательным, знание должно иметь всеобщую форму, а не случайное определение внутри субъективного взаимоотношения различных образов.
Становление формы всеобщности – это процесс, осуществляющийся внутри коллективной предметно-преобразовательной деятельности, процесс, в котором выявляется и определяется объективная мера соответствующих обстоятельств этой деятельности – от элементарных характеристик внутри деятельностной ситуации до определений идеала. Каждый элемент имеет свою собственную меру, и каждый элемент именно в этой мере полагается как условие, средство, основание и осмысленное бытие в движении деятельности, имеющей свою меру в ее цели. Которая – как бы естественно – должна выражать всеобщее содержание идеи человеческого бытия, общественно-исторического идеала. В этом процессе обнаруживается и истина самого суждения, и само суждение становится элементом и формой движения разума. Суждение из сферы случайности, из сферы конечного бытия, переходит в форму общественно-исторической необходимости. И сфера его предикатов начинает совпадать со сферой атрибутивных определений развивающегося человека.
Культурно-исторические человеческие способности удерживаются широчайшим диапазоном предметных форм – от каменного рубила до организации государственной машины. Это – отчужденные (по Гегелю) формы опредмеченного мышления. Очеловеченная природа, сказал бы Маркс. Цивилизация как предметное тело человеческой культуры, иначе выразил бы это Э.В. Ильенков. Включение индивида в пространство предметной исторической культуры и задает ему объективные определения его активных форм.
Процесс культурного творчества – это преобразование природного бытия, включая сюда, естественно, и природное бытие самого индивида, и его естественно-природные взаимосвязи с данным и доступным окружающим миром.
В предметно-практическом преобразовании действительности творятся смыслы человеческого бытия (потому смыслы не задаются), создается смысловое (духовное) пространство. Это то, что в животном мире принципиально отсутствует. Животное становится человеком, если становится способным преобразовать себя. То есть творить новые формы существования, совершенно отличные от животных. И бытие в них, в этих создаваемых формах, и потребность в смысловой определенности их, и удовлетворение этих потребностей принципиально отличается от удовлетворения потребностей естественно-природных. Последние сами окультуриваются, т.е. преобразуются и содержательно модифицируются, осуществляя себя в создаваемых культурно-исторических формах. Каковы бы эти формы ни были по своей модальности.
Богатство этого культурного многообразия поразительно широко по своему диапазону, и в эмпирической действительности любой фрагмент этого культурного бытия может быть удержан сознанием в своей обособленной форме. Связи этих обособленных форм человек выражает в своей актуальной предметно-практической и отвлеченно-смысловой деятельности. И понимает это выражение как связь разумно-логическую.
И в этой разумности бытия развивает смыслы до их логического предела, выявляя чистые формы объективной действительности. Создавая тем самым прочный мир идеальных форм.
Всеобщность субъектной позиции обнаруживается в Я, когда все частно-особенные формы снимаются в единстве субъектного начала и выступают особенной модификацией этого начала. Здесь Я свободно в отношении этих форм, иначе говоря, свободно полагает каждую из них в соответствии с объективными и субъективными обстоятельствами бытия. Здесь субъективность обнаруживает развитую рефлексивность, которая возможна только потому, что в ней, субъективности, снято и представлено единство всеобщего и особенного, потенция суждения одновременно есть и актуализированное его бытие. Здесь деятельность сознательна и свободна, и сознательность всегда выражается как деятельность со знанием, т.е. с представленностью содержания и формы объективного бытия.
Весь состав сознания исходно организовывается через суждение, внутренней формой которого является взаимосвязь всеобщего и особенного. Разумеется, чтобы стать истинной формой суждения, его фактическая исходная форма должна получить развитие, поэтому первые соотношения всегда выступают как отношение особенного к особенному, где даже субъективно предикативная функция таковой явить себя не может. Любой предикат в любом особенном действии не получает определения устойчивой меры. Эта устойчивость зарождается вместе с формой обобщения, с выделением всеобщего момента в составе действительности и, тем самым, с формированием категориального состава субъективности. И уже потому только – как Я.
Полнота субъективного образа вещи внутренне связана со способностью разворачивания этого категориального состава в контексте предметной деятельности. И деятельности созерцания. Односторонне-абстрактная связь, проявляемая действием, дает столь же абстрактное обнаружение предмета, и в этой абстрактной определенности он фиксируется, удерживается памятью как естественной способностью – как предпосылкой узнавания предмета. И сама память выступает просто обратной стороной действия, поэтому действие актуализирует память, т.е. воссоздает весь образ схемы действия и его необходимых обстоятельств. Она есть образ действия, существующий вне этого действия, а потому – форма идеальная. Идеальное, как представленное, здесь существует еще в самом начале и представлено только через контекст естественно-природной активности ребенка. И существует в этом контексте. Даже больше – совпадает с ним. Иначе говоря, памяти как специфической психической функции еще и не существует, память и действие еще не разорвано во времени, и действие потому еще не представляет собой что-либо психическое, образа нет.
