«ОБРАЗОВАНИЕ: ОТ ПАССИВНОГО СОЗЕРЦАНИЯ К СПОСОБНОСТИ ПОНИМАНИЯ». Фрагменты для ознакомления из монографии

Несколько слов о данной монографии. Книга на бумажном носителе опубликована в Казахстане Усть-Каменогорске в 2016 году (ISBN 978-601-7334-75-8. УДК 37.013 (035.3). ББК 74.00). Количество авторских экземпляров только 5. У меня, как у автора, в настоящее время есть возможность распространять данную книгу только в электронном виде. Электронная версия книги с улучшенной редакцией и дополненными материалами. При внимательном и заинтересованном прочтении книги, читатель может для себя открыть много интересного и полезного, получить ответ на многие животрепещущие проблемы образования человека в самом широком смысле таких понятий, как образование и человек. Если возникнет необходимость приобретения книги в электронном виде после прочтения ознакомительной версии (выдержек из книги) можете обратиться ко мне по электронной почте (chiara.v.k@inbox.ru)

КОРОЛЁВ
Владимир Александрович

Кандидат философских наук,

Конаково
Тверская область
РФ

ОБРАЗОВАНИЕ:
ОТ ПАССИВНОГО СОЗЕРЦАНИЯ К
СПОСОБНОСТИ ПОНИМАНИЯ

монография

Книга представляет собой анализ тем, связанных между собой методологическими проблемами познавательной деятельности в существующей системе образования, образования, как в узком, так и в широком смысле этого понятия. Автор книги пытается показать несостоятельность обыденного представления о способах и методах формирования познавательной активности человека, прежде всего, ребенка, и подводит к пониманию того факта, что невозможно стать личностью без развития способности критического отношения к действительности, и, в первую очередь, к самому себе. В книге делается попытка обосновать труд, как всеобщее, и потому единственное, основание человеческого бытия, как в онтогенезе, так и в филогенезе. На этой же основе, с точки зрения автора, должны быть выстроены все формы и методы образовательной деятельности.

ПРЕДИСЛОВИЕ.
Или всё для всех и со всеми,
или всё для себя, но без всех.

С самого начала несколько предложений о самом главном. Главное сегодня для всех и каждого – это понимание логики завершения доисторического периода в развитии человечества и осмысление далеко не простого перехода к его собственной истории. Начиналась доистория с эпохи верхнего палеолита, ознаменовавшейся тем, что прачеловек, как самый совершенный биологически неспециализированный вид животного, исчерпал все естественно-природные способы выживания в освоенных им средах обитания.
Основными способами выживания были собирательство и примитивные формы коллективной охоты. Прачеловек оказался на грани гибели и полного исчезновения. Природа была не в состоянии воспроизводить по её собственным законам необходимое количество жизненных средств для существования наших предков. Существующую в этот период доистории разновидность приматов мог спасти только неприродный способ воспроизводства жизненных средств, как для их существования, так и средств, необходимых для неприродных форм организации их жизнедеятельности. И этот способ возник в период неолита, ознаменовавший собой начало движения собственной истории человека посредством изготовления орудий труда. Поэтому ученые этот период называют «неолитической революцией».
Но по мере развития неприродных форм жизнедеятельности, полная зависимость от природы плавно перетекает в полную зависимость от социокультурного пространства, развиваемого человеком при помощи совершенствований орудий труда. Созданная человеком культурная среда обитания позволила осуществиться невиданному росту населения на планете не по законам естественного отбора, а по законам социальной жизни. Такой безудержный рост населения сегодня стал угрозой для дальнейшего существования человечества, которое в своем развитии вплотную подошло к границе, после которой будет возможность либо стать единым субъектом по отношению к своей противоположности, т.е. к природе, либо быть раздавленным молотом (культурной средой) и наковальней (природой). За этой дилеммой скрыты загадки перехода от доистории, начавшейся в период неолита, к собственной истории человека. Современное человечество оседлало острие этой границы. Либо это острие погубит человечество, либо оно найдет способ сделать скачок к собственному основанию человеческого бытия, и тогда у него появится надежда на существование в далеком будущем. О необходимых условиях, которые позволят осуществить этот переход, минимизируя неизбежные при этом потери, и пойдет речь в данной книге.
Что касается участившихся разночтений в историографии, отражающей этапы становления человеческого общества, то они свидетельствуют лишь об одном, что человечество до сих пор не научилось достаточно эффективно противостоять природным и социальным катаклизмам. Более того, постоянные поиски более развитых социальных образований в виде Атлантиды, Шамбалы, Гипербореи, Аненербе и т.д., иллюстрируют, что в самом обществе подавляющая часть людей (за крайне редким исключением) не способна разглядеть в реально существующей действительности все те обстоятельства, которые являются необходимыми условиями перехода к разумным формам существования человека.

Человеку еще вчера необходимо было обратить внимание на свою сущность, на которую указали лучшие умы человечества, и наконец-то принять свой собственный образ в соответствии с этой сущностью. Казалось бы, в этом деле не должно быть выбора, но ведь выбирают и перебирают люди всевозможные варианты разрешения назревшего противоречия между человеком и природой, демонстрируя этим самым неготовность соответствовать своей сущности, в которой скрыты все потенциальные возможности человека обустроить жизнь на разумных основаниях.
Полагаю необходимым в самом начале также обратить внимание читателя на основополагающий стержень в книге, который и определил её характерные особенности и содержание. Подборка материалов к ней, как и взаимная связь их между собой, являет собой не что иное, как пропедевтику* о необходимых условиях реализации на деле действительно человеческого образования. Поэтому, предисловие к данной работе достаточно было бы обозначить одним предложением, которое может звучать примерно так: существует единственный способ достижения мудрости (разумности), просто для этого надо стать человеком. Но в таком случае за подавляющим большинством людей можно признать либо мудрость (разумность), поскольку каждый считает себя человеком, либо признать это большинство не человеками, поскольку существующий порядок на Земле свидетельствует далеко не в пользу мудрости. Поэтому уже в предисловии приходится предварительно оговаривать самые существенные условия, необходимые для понимания сущности образовательного процесса.
Чтобы разрешить коллизию между разумом и тем, что ему противостоит, нужно, по-видимому, понять, что же такое есть человек и найти ту область отношений между людьми, в которой каждый с железной необходимостью становится личностью с универсальными способностями, т.е. Человеком с большой буквы, или, иначе говоря, человеком разумным. Для достижения указанной цели не менее важным является обозначение существенных и общественно значимых обстоятельств, которые на сегодняшний день являются препятствием на пути присвоения каждым и всеми родовой (человеческой) сущности. Следовательно, эту сущность необходимо обозначить, чтобы не спутать с несущественными, чисто случайными по отношению к сущности человека признаками, которые изобилуют у всех тех, кто так или иначе претендует или может претендовать на звание Человека.
В процессе исследования указанной проблемы периодически обсуждались важные для раскрытия того или иного предмета исследования выводы с разными людьми, которые отличались друг от друга жизненным опытом, интеллектом и темпераментом. Естественно, что были отличающиеся друг от друга высказывания, советы, рекомендации, критическое осмысление которых неизбежно привело меня к закономерному выводу, что при написании научно-популярного труда, если учитывать каждое высказанное мнение, можно оказаться в положении гоголевской Агафьи Тихоновны при выборе жениха.
В связи с этим мне трудно представить более сложную задачу, чем попытку довести до сознания некоторых людей, казалось бы, достаточно простую мысль, что законы общественного бытия, как и законы Природы, выраженные на языке науки, не являются продуктами фабрики индпошива, изготовляемыми по вкусу заказчика. А сам процесс образования человека не может быть несистемным. Но при этом разумно допускать мысль, что любое, даже неформальное общение людей между собой может оказаться действием, вполне полезным для познания, как мира идей, так и мира вещей.
Проблемы в осуществлении образовательной (познавательной) деятельности дают о себе знать всегда, когда в этой деятельности тот или иной человек стремится вооружить свой ум знаниями, которые, по его мнению, не являются противоречивыми. А ведь хаос и порядок всегда присутствуют в нас как актуальное противоречие, и мы пытаемся между тем и другим найти гармонию, чтобы в ней себя обнаружить как самодостаточное существо, и не затеряться в существующих противоречиях.
Многие люди обременены иллюзией, что познание действительности сводится к коллекционированию шаблонов, штампов, универсальных отмычек, под которые можно подогнать все, что встречается на жизненном пути, или вскрыть любую тайну минимальным набором ключей. А когда это сделать не получается, то саму действительность, как правило, объявляют несовершенной, а идеалы — утопией. Такая ситуация в познании возникает на почве того, что постоянно формирующиеся отношения, как между отдельными индивидами, так и между различными социальными группами людей, рано или поздно становятся нормами, законами, правилами, традициями или даже просто привычками. Сами по себе они могут быть и верными, но почему-то люди редко задумываются над тем, что таковыми они являются лишь в строго определенных отношениях, пределы (границы) которых также надо познавать как проявление той или иной закономерности.
Бытует заблуждение, что умными могут рождаться (к примеру, версия о так называемых детях индиго), но ясность ума – это не озарение, и не дело случая, и уж, тем более, не дар матушки Природы, а результат сложной деятельности, высшим продуктом которой является способность к творческой деятельности. В этом мире всё существует как диалектическое противоречие, разрешение которого в строгом согласии с логикой взаимодействия имеющихся в нем противоположностей, и есть проявление универсального способа человеческого бытия в такой форме, как творчество. Если это так, то человечеству ничего не остается, как познавать мир в его объективных противоречивых формах, а не делать своей основной деятельностью игнорирование их так, будто они и вовсе не существуют. В таком случае необходимо понять, какую роль в жизни каждого человека играет творчество, благодаря которому любой человек формируется как разумное существо с железной необходимостью, а не как продукт стечения случайных обстоятельств.
Одной из первых форм деятельности, благодаря которой человек вырабатывает в себе способность адекватно воспринимать себя и окружающий его мир раньше того, когда он приобретает способность формулировать все окружающее его предметное многообразие в строгих научных понятиях, является игра. Именно в ней впервые формируются эстетические чувства и образное мышление. Сопоставляя образы с действительностью, человек уже в раннем возрасте сталкивается с противоречием между тем и другим, т.е. между возникающими у него образами и действительностью. И только тогда, когда он начинает соприкасаться с развитыми формами эстетического (красотой) через искусство, он становится способным постигать истину. «В форме искусства развивалась и развивается та самая драгоценнейшая способность, которая составляет необходимый момент творчески-человеческого отношения к окружающему миру, — творческое воображение или фантазия. Иногда её называют также «мышлением в образах» в отличие от «мышления в понятиях» или собственно «мышлением». Творческое воображение – это такая же универсальная способность, как и способность мыслить в форме строгий понятий». Именно поэтому в разделах книги часто многие сложные понятия объясняются через художественные образы.
В искусстве предметы человеческой культуры, а через них и предметы природы, предстают в своей незамутненной чистоте, поскольку они творятся в предметной деятельности и в воображении по законам красоты. Искусство никогда не лжет, в противном случае оно перестает быть самим собой. При этом искусство ориентирует человека не только на познание действительности по законам красоты, но также учит отличать идеал и чистый образ от безобразного.
Кто ориентирован на гуманизм, тот способен понимать, что в нынешнем искусстве ужасными являются те творения, в которых безобразное в человеке изображается в неприкрытом виде, т.е. в крайне уродливых формах. Что это за продукты творчества, в которых показывается голая правда о нас? Это фильмы режиссеров, полотна художников или ваяния скульпторов, изображающие таких существ, в которых самым невероятным образом сочленяются части живой плоти с механизмами и электронными устройствами. И все эти вкрапления в живую плоть способствуют увеличению и усилению односторонне развитых функций в человеке и, в то же самое время, все это ограничивает его свободу, его потенциальные творческие возможности. И всем этим, якобы, выдуманным земным и внеземным существам придается невероятная прочность и мощь, кубическая античная устойчивость, примат формальных суждений по отношению к живой логике. И даже не знаешь, что хуже – «пустые люди» Бруно Каталана, навороченные абракадабры Пикассо и Дали или несуразицы сюрреалистического «унитазного» искусства, посредством которых, как писал один из выдающихся советских ученых Э.В. Ильенков, искусство кричит о своей кончине. Когда люди не понимают природу безобразного, в какой бы форме оно не проявлялось, или не способны его замечать, то надеяться на разумный диалог с такими людьми, или на критическое отношение их самих к своим же мыслям, не приходится.
Не менее ужасны способы разрешения противоречий между жизнью и смертью, между разумом и безумием в утилитарном искусстве. Подлинное искусство в этом неповинно, оно лишь зеркало, в котором все эти ужасы отражаются.
Фантасмагории в искусстве, театральных представлениях и кино могут забавлять и развлекать только бездумных и бездушных любителей острых ощущений. Думающие же люди способны за всеми этими безобразиями видеть всю глубину трагичности реальной жизни. Но самым ужасным является то, что большинство из нас не в состоянии разглядеть, что за этими несуразными существами, роботами, скрыты мы сами, и поэтому специально выдумывать и создавать этих монстров параллельно с нами и помимо нас самих, уже нет необходимости.
А кем еще может ощущать себя большинство людей, живущих в обществе, в котором частный интерес доминирует над общественными интересами? Существами, напичканными схемами, штампами, набором сведений об окружающей среде, людьми, которые приговорены на пожизненное владение и пользование сомнительными навыками и привычками. Избавление от существующих стереотипов или попытки изменить их, если такое желание или необходимость у кого-то все же иногда возникает, от большинства требует невероятных усилий, поэтому многим легче принять сущее, чем бороться за должное. При этом многие не находят ничего парадоксального в том, что достижение определенного статуса в иерархической структуре общества воспринимается как форма обретения свободы. Ведь объективно схемы социальной структуры и есть расставленные в строго определенном порядке знаки, вешки, ориентиры, познание которых позволяет следовать логике существующих общественных отношений, успешно ориентируясь в них. Разумно ли возражать или противостоять установившемуся порядку вещей? Данная книга — посильная попытка автора ответить и на этот вопрос, который не так прост и однозначен, как может показаться на первый взгляд.
Современная система общественных отношений формирует из людей подобие таких существ, которые выражают себя в этом мире лишь в том качестве, в каком они себя и ощущают сообразно требованиям ближайших и случайных обстоятельств, даже если эти требования не отвечают принципам гуманизма. И в этом качестве каждый самоутверждается с завидным упорством до последнего вздоха, «что подумаешь — в этом их призванье!», говоря словами русского писателя Н.А. Некрасова. Многие люди просто-таки натасканы быть добросовестными хранителями того, что в них самих убивает живую плоть и живую мысль.
Печально, что в какофонии мнений о сущности человека, эту сущность труднее всего обнаружить. Не строгая научная логика, не творчество, а пресловутое право на личное мнение стало чуть ли ни единственным аргументом в поисках истины. За этот культ своего личного мнения действительность мстит такими неожиданными и невероятными способами, что многим трудно увидеть объективную связь между действительной причиной и наступившим последствием в том или ином жизненном событии.
В данной книге осуществлена попытка ответить на вопросы, почему такое происходит, как это преодолеть, на что ориентироваться, чтобы стать личностью, живым субъектом истории и перестать быть ограниченным существом. Другими словами, как не оказаться инфицированным «профессиональным кретинизмом», ставшим «чумой» для человеческих душ.
Любым попыткам центрировать взгляд людей на истину противостоит бесперебойно функционирующая «фабрика» по клонированию существ, каждому из которых вкладывается желание иметь собственную меру вещей, собственное видение истины. Мысли и чувства людей отрывают от них и расквартировывают в замкнутые пространства в огромном общественном лабиринте. Помимо воли людей действительность сортирует всех в соответствии с потребностями тех или иных социальных ниш в виде классов, сословий, каст, кланов, цехов, психологических типов, намертво приковывая к той или иной нише каждого.
Чувство безысходности с годами превращается в один из монументов для поклонения, т.е. нам больше нравится находиться в состоянии социальной слепоглухонемоты, чем радоваться озарению. В таком состоянии нас самих себя жальче, и легче оправдываться и извинять себя за собственное бессилие или собственные ошибки.
И всё же выбраться из лабиринта «роковых» обстоятельств можно и даже нужно, чтобы не быть всю жизнь битым. Для этого необходимо встать на путь тех мыслителей, которые всегда находились в поиске истины, встать рядом с ними, чтобы научиться преодолевать преграды, «штурмуя небеса». Только с высоты их величия можно понять и освоить логику развития разумных форм бытия, нещадно разрушая сами основания лабиринта под названием «слепая» необходимость, которая царит пока еще в обществе, как она царит, и вечно будет царить в Природе.
Понявшие общий замысел данной работы, высказывали опасение за судьбу тех, кто все же втянется в логику становления личности с универсальными способностями. Они задавали один и тот же вопрос — «не будут ли они несчастными, созерцая столь удручающую картину мира, когда прозреют»? Но разве не сон разума порождает чудовищ? Да и не за судьбы прозревших людей следует опасаться, а за судьбу всего человечества, уподобляющегося сегодня одной большой очереди, в которой каждый пытается пробить локтями доступ к эфемерному счастью. А утомленные этим занятием люди с годами превращаются в коленопреклоненные монументы, ожидающие чуда в посюстороннем мире, или надеющиеся его заполучить в мире потустороннем.
Так и не смог вспомнить, как у меня оказалась рукопись научной статьи С.Г. Шеховцова «Грязные» и «чистые» технологии обучения (к вопросу об экологии образования)», но не смог удержаться от того, чтобы не привести здесь несколько цитат из этой статьи. И пусть С.Г. Шеховцов простит за то, что не могу дать ссылку на источник, в котором опубликована его работа. * ««Специалист подобен флюсу» (К. Прутков). Этот издавна известный и абсолютно естественный при разделении труда феномен обусловливает нехватку универсально мыслящих людей. Ну и бог, казалось бы, с ними – были б мастера своего дела, специалисты. Но, увы, подобная нехватка не раз оборачивалась бедами для «республик и королевств» (Ф. Бэкон). Не бывает профессионалов в области мудрости вообще и политической мудрости в частности».
И еще одна цитата из этой же статьи С.Г. Шеховцова, которую не могу не привести только потому, что в ней отражена суть напряжения между умом и безумием. «В утверждении о сходстве результатов психофизических процедур нацистов и образовательного психоинформационного программирования нет, увы, ни малейшего преувеличения. Обучение готовым к употреблению формам научного знания весьма деспотично закрепощает сознание человека. Осваивается эффективная техника решения задач, но не понимание, почему она такова. Изредка возникая, этот вопрос недолго остаётся открытым и быстро забывается. Его прояснения социализация не требует: «математики дифференцировали и интегрировали не потому, что понимали, что делают, а потому, что получалось верно» (Ф. Энгельс)». Шеховцов имеет в виду результаты психофизических экспериментов нацистов, которые достиг нацист-евгеник в кинофильме «Мертвый сезон». Но в отличие от западных фильмов ужасов, эта кинолента скроена по высшим критериям искусства, и потому не может не будоражить совесть и ум тех, у кого они есть.
Как я понял, многие из тех, кто попытался прочитать предварительные наброски к данной книге, ожидали конкретных рекомендаций, готовых советов, опять же, готовых штампов, используя которые, можно получить положительный результат в педагогической практике. Ну, нет их, и не должно быть там, где осуществляется попытка стать мудрым, т.е. когда развивают умение разрешать любое противоречие. Как пишет Л.К. Науменко — «универсального правила, правила применения правил, не может быть» . Даже если обложиться книгами мудрых мыслей, афоризмов, статусов, различного рода цитатниками, томами книг Мишеля Монтеня под названием «Опыты», это не будет способствовать формированию живого ума, способного адекватно реагировать на тот или иной непредсказуемый жизненный зигзаг.
В связи со всем вышесказанным, хотелось бы в который раз напомнить достаточно банальную истину, что легких дорог к счастью нет даже в сказках со счастливым концом. Перестать быть узником золоченой клетки или грязной «конуры» (смотря по тому, кто и где размещен), и стать свободным человеком можно, если сделать так, как описано в известной сказке русского писателя П.П. Ершова. С чистыми помыслами броситься в чан с кипящим молоком (в бурлящую жизнь), затем в чан со студеной водой (в осмысление логики движения этой жизни), и лишь после этого можно надеяться на «чудесное» превращение в принца жизни, т.е. в личность, овладевшую законами красоты. А в реальной жизни эти три качества личности с большой буквы называются — чистыми руками, горячим сердцем и холодной головой.
Полагать же, что возможна безмятежная и неконфликтная жизнь, значит, всё время находиться в заранее проигрышной позиции. «Вечный покой для седых пирамид», а живому уму следует руководствоваться противоречием, как верным критерием не заблуждения, а истины. «Противоречие, как и любая другая логическая категория, есть не что иное, как отраженная в сознании человека (более или менее полно, точно и конкретно – это уже другой вопрос) всеобщая форма развития «бытия», т.е. естественно-природного и общественно-исторического развития мира вне сознания». Если кто-то считает, что не царское это дело, постигать развитие действительности по её объективным законам, то это вовсе не означает, что по чину и деньгам без труда может быть приобретена мудрость и красота. В таком случае, можно дальше не продолжать листать страницы этой книги. Но тогда не стоит и забывать, что деньги и социальный статус — опоры ненадежные и не вечные, когда-нибудь, да надломятся.

ОБЩИЕ ЗАМЕЧАНИЯ К РАЗДЕЛАМ ИЛИ
ВМЕСТО ВВЕДЕНИЯ.

Quod cito fit, cito perit.
Что скоро делается,
скоро и разваливается.

Полагаю необходимым с самого начала обратить внимание читателя на то, что данная работа предназначена не столько для специалистов в области педагогики, философии и психологии, сколько для широкого круга читателей. Этим объясняется несколько упрощенный стиль изложения, чтобы любой человек, непосвященный в тонкости психологии, педагогики и философии, мог для себя представить хотя бы общие контуры действительных проблем образования и воспитания, а также способов их решения. Поэтому, по мере того, как в тексте встречаются значимые для понимания термины и слова, но неизвестные широкому кругу читателей, по ним даются краткие пояснения.
Однако надо иметь в виду, что не всякая ясность, возникающая вследствие упрощения научного текста, является отражением истины. Нередко сами по себе попытки излагать научные тексты в адаптированном виде содержат в себе опасность искажения не только смысла содержательных элементов отображаемого предмета, но и в угоду удобоваримости и легкости его восприятия чаще всего происходит подмена существа дела несущественными фактами и обстоятельствами.
Предметом нашего исследования будет самая сложная форма деятельности, которая только может существовать в обществе. Это приобретение ума теми способами, благодаря которым он возникает и развивается с железной необходимостью, а не как продукт случайных обстоятельств.
Надо признаться, что трудно отделаться от соблазна пойти на поводу собственного четверть векового опыта общения на предмет образования (способов «поумнения»), который показывает, что люди охотнее поддерживают беседу на данную тему лишь при наличии готовых советов и ответов на животрепещущие проблемы воспитания и образования. Когда всё же удается втянуть оппонента или собеседника в область научного осмысления проблем, которые стали довлеть над ними, то чаще всего многие не могут вникнуть в суть терминов и категорий, используемых в научных текстах. А не могут вникнуть в силу занятия деятельностью, прямо не связанной с проблемами понимания познавательной деятельности вообще, и в сфере официального образования, в частности.
Ту легкость, с которой люди берутся рассуждать на темы образования, вполне можно объяснить тем, что многие считают познание самым доступным и не таким трудным делом только потому, что ими оно субъективно воспринимается как накопление формальных знаний (что сегодня действительно не является проблемой). И благодаря накопленным знаниям происходит, якобы, озарение, катализатором которого выступает будто бы вечно существующая душа в виде незримого ваятеля единственной и неповторимой судьбы каждого. А раз душа (индивидуальная психика) чудесным образом задана до рождения тела, то и придумывать и вникать в этом случае во что-то еще, кроме того, что уже дано природой или неким создателем, нет необходимости.
Произнося слова «моя душа», многие до сих пор, как и некоторые известные мыслители древней Греции, полагают, что каждый индивид распадается на два составляющих его компонента – на физическое тело и на душу, нашедшей свою обитель в виде конкретного тела и вселившаяся в него, поскольку нашла именно свое тело. Хотя, по сути, здесь речь может идти о самосознании, каждый раз обнаруживающееся благодаря своему свойству относиться ко всему критически, в том числе и к самому себе (наше сознание сомневается в знании себя как конечной причины самого себя). Благодаря этому свойству нашего разума, мы обнаруживаем внутри себя судью, т.е. нашу совесть, спорить с которой не так уж и просто. Критическое отношение к собственным мыслям – это доступный способ их гигиены, и чем лучше люди овладевают этой способностью, тем чище и яснее их мысли, а значит чище и сама душа. Но, к сожалению, нередко эту процедуру люди поручают внешним силам в виде Бога, политических, моральных и правовых социальных институтов, что позволяет им оправдывать собственные заблуждения.
О положительной способности души подвергать все сомнению чаще всего забывают, а вот с иллюзией, что только она, якобы, знает, что́ есть истина, и руководит ее поиском, расставаться никто не хочет. Ведь при любой неясной ситуации мы пытаемся найти универсальную шпаргалку на все случаи жизни внутри себя. И ищем так искренне, будто абсолютно уверены, что нам её туда вложили вместе с рождением тела. Её вложили, но вложили в то́ тело, внутри которого все мы находимся, т.е. в теле, которое простирается во времени и в пространстве в виде всей истории человеческой культуры. Это станет достаточно понятным при внимательном и заинтересованном прочтении всех разделов книги. Оно-то и определяет, кому именно, и в каком качестве быть на протяжении всей жизни. Соответственно, чем совершеннее культурное тело, тем совершеннее его продукт. То, что это культурное тело называется «цивилизацией» только доказывает, что до совершенства ему далеко. Но об этом подробнее в соответствующих разделах книги.
Уверенность, что именно в нас самих могут быть скрыты ответы на многие вопросы, с точки зрения психологии объясняется достаточно просто. Люди изначально ориентируются по своему внутреннему навигатору (интуиции, и, так называемой, памяти тела) без того, чтобы каждый раз логически объяснять эту способность ориентироваться в социальном пространстве. Поэтому стихийно формируется иллюзия абсолютного суверенитета своего «я» по отношению к внешнему миру. Не без основания мы удивляемся, как по непонятным внешним признакам дети угадывают направление и место, в котором они были, не зная названий улиц, нумераций домов и названий иных ориентиров, привычных для взрослых. Что здесь от природы, а что уже от человека, вопрос вопросов. Детская способность ориентироваться в отношениях между людьми без знания даже названий этих отношений, удивляет не меньше, чем ориентирование животных среди людей в социальном и естественно-природном пространстве.
Люди боятся утратить эту способность и все иллюзии о ней, как одну из первых форм обретения всеобщего, т.е. как одну из первых опор их единичности в бесконечном хаосе разнообразных явлений. Но именно за иллюзией о якобы естественно-природном даре ориентироваться в окружающем мире, скрывается грандиозная подвижная конструкция всего мироздания, мироздания, не признающего чьего-либо авторства, кроме самого себя. Почувствовать, что «я» не есть любой внешний предмет человеку нетрудно, а вот понять, что в любом внешнем предмете не может быть именно моего «я», непросто. Отсюда и возникает фетишизм, одухотворение предметов природы. Понять Природу, как единственную субстанцию, т.е. как абсолютную причину самой себя, сложно, но возможно. Именно из этого фундаментального понимания можно вывести логику бытия, как любой отдельной вещи (индивида), так и всей Природы в целом. Могут возразить, памятуя сократовское изречение: «Познай себя и ты познаешь весь мир». А вы сначала в упорном труде вместите в себя весь мир, тогда и познаете себя, ибо нельзя познать ни себя, ни мир лишь одним созерцанием. Что означает такое действие, как вместить в себя весь мир? А оно только то и означает, что человек совершенство признает за всей Природой, а не только за тем, что находится только перед его носом, что только дорого одному ему и больше никому. Это и означает признать только одну субстанцию – Природу во всём её многообразии, как конечную и единственную причину самой себя. Цель вполне достижима, и в истории человечества такие личности существовали. Данная книга нацелена на призыв принять посильное участие в поисках путей, ведущих к познанию логики бытия реального мира, а для человека он может быть только человеческим миром. Опять упираемся в проблему понимания, что есть человек.
В истории человечества знает не так уж много личностей, которые посвящали свою жизнь поиску истины. Именно они непременно становились первооткрывателями подлинно человеческих способов жизнедеятельности. Открывая и двигаясь в русле логики познавательной деятельности, они делали её собственным способом жизни. Разглядеть в массе разнообразных предметов и событий логику развития жизни, и, в первую очередь, логику человеческой жизни, дано не многим, но потенциально доступно всем. Эта логика не лежит на поверхности, к тому же, её постоянно затушевывает масса случайных предметов и обстоятельств, выталкивающих активную личность с истинного пути в познании. Но сам факт преодоления случайных обстоятельств является серьезным условием в формировании в такой личности способности мыслить подобающим образом. Лежа на диване очень проблематично открывать объективные законы мироздания, но именно через эти открытия можно прикоснуться к подлинной истории, к вечности.
И все же буду вынужден по мере возможности излишне не загружать текст именами этих достойных личностей и сформулированными ими понятиями и законами хотя бы на том основании, что формальное (без понимания) удерживание в памяти большого количества неизвестных терминов и имен не является свидетельством ума. Ум – это не склад формальных знаний, из которого по любому поводу и без повода они выдаются по каждому требованию. Поэтому индивид, уподобляющийся «ходячей энциклопедии», никогда в интеллектуальной среде не воспринимается как умная личность. Стала уже афористичной глубокая мысль Платона, что "Круглое невежество — не самое большое зло: накопление плохо усвоенных знаний еще хуже».
Однако любые ссылки на авторитет могут расцениваться как документальное подтверждение объективности высказанной вами мысли, если вы к этой мысли пришли самостоятельно, т.е. независимо от авторитета, чьим именем её подтверждаете. Поэтому мудрое высказывание только тот и способен увидеть и оценить, кто сам к нему пришел тем или иным путем.
Гераклит говорил, что многознание не научает, поэтому в народе неумелое пользование знаниями, скорее всего, называется за-умью, т.е. когда существующие способности находятся за пределами того, что называется умом. Нередко эти способности (к примеру, много запоминать) заносятся даже в книгу мировых рекордов, как, якобы, уникальные достижения. Ум – это не дар, а плод сложной познавательной деятельности, результатом которого, в конечном счете, всегда является истина. Вот почему заумь, одной из родных дитятей которой является вера в роковую судьбу, всегда стоит на пути к истине как труднопреодолимое препятствие.
Совестливый, но односторонне образованный (или вообще необразованный) человек, читая слишком сложные для него научные тексты, нередко делает выводы, что не автор текста, а он недостаточно умен. И в этом незамысловатом выводе он находит повод для самоуспокоения, какой спрос с непонимающего (в поговорке — с лежачего), ведь лежачего не бьют. И все же искренне ищущий истину человек придет к единственно правильному выводу, что мнимая совестливость, как и наивная вера в судьбу, здесь ни при чем, ими лишь прикрывают собственную лень. Рано или поздно перед каждым встает задача обрести способность различать, где ум, а где его отсутствие. Приобретение этой способности требует собственной деятельной активности, ничего общего не имеющей с изображением деятельности и повседневной суетой, которых у большинства в избытке.
К счастью в реальной жизни равнодушие и лень ни «рашпилем» (насилием) не исправишь, ни магическим кристаллом (чудесной случайностью) не облагородишь. Хотя именно они (аналоги кнута и пряника) являются, нередко, единственными инструментами воспитания ума и добродетели (совести). В детстве, в виде сказок о ленивом Емеле и Иване дураке, или «страшилках» в темном углу, а в более зрелом возрасте в виде россказней об ужасной участи неуча дворника с метлой, или о прекрасном принце на белом коне.
Равнодушие и лень, как и ум, не дар матушки Природы, а такие же плоды воспитания, как и другие качества в характере человека, и они формируются тогда, когда воспитание происходит вне всякого смысла. В случаях непонимания ребенком смысла того, что от него требуют, он невольно (или уже осознано) замыкается и уподобляется гладкой поверхности, на которой невозможно ни создать, ни обнаружить рисунок ума. Вот взрослые не от далекого ума вместо осмысленного общения с детьми, мутят гладкую поверхность их душ негодными средствами — криком, вместо объяснений, унижением, вместо равноправного сотрудничества, физическим воздействием, вместо совместных усилий по преодолению жизненных препятствий, как мелких повседневных, так и крупных, судьбоносных. Всё негативное в общении между детьми и взрослыми оставляет в детских душах неизгладимые раны, и позже дети берут на вооружение тот способ общения, который им известен с раннего возраста. Удивительно, что родители ожидают к себе такого отношения со стороны детей, которое они хотят, но которое они сами никогда не делали нормой. За полученные душевные раны дети мстят, порой даже неосознанно, а взрослые с запозданием встают в недоуменную позу, вопрошая — за что?
Но и беспорядочно раскидывать на этой поверхности разноцветный бисер (разнообразные блага без всякой необходимости) в надежде, что все это само по себе создаст рисунок (настоящий ум и хороший характер у ребенка), также бессмысленно. Ведь безобразный характер и есть его отсутствие, отсутствие человеческого образа. Ни безмятежное детство, ни бессмысленная суета и тем более насилие, применяемое в воспитании, не способствуют рождению личности.
Воспитание и образование могут быть только осмысленными действиями, но мы редко задумываемся о значении такого понятия, как смысл, а задумываться следовало бы. Смысл – это и есть совпадение мышления с бытием. Только при этом не следует мышление отождествлять с речью, иначе всегда будет возникать соблазн обосновывать и оправдывать любую бессмыслицу, облекая её в речевую форму. Более подробно об этом будет изложено в разделе, касающемся проблем введения в языкознание.
Речь, как и отдельные слова, если они лишены смысла, детьми воспринимаются как тот самый шум, который ни к чему не обязывает, оставляя их равнодушными к тому, по поводу чего и происходит говорение. Более того, всякое бессмысленное общение способно вызывать раздражение, а не интерес. А взрослые нередко не в состоянии за раздражением ребёнка увидеть его нежелание принимать участие в бессмыслице, которую ему навязывают. Поэтому всегда надо помнить, что если вас не понял ребенок и не хочет понимать (а непонимающий взрослый человек, кстати, тоже ничем не отличается от ребенка), то в этом не надо винить ребенка. Если объясняющий сам понимает предмет исследования, он будет в состоянии сделать его предметом совместного изучения и внимания ребенка, т.е. обучающий всегда найдет удобоваримую (предварительно им осмысленную и самим понятую) форму преподнесения и объяснения познаваемого предмета, не прибегая к бесконечному цитированию научных авторитетов, использованию наукообразных терминов и выражений.
Тем более что одна из тайн познания заключается в том, что чаще всего невозможно достоверно установить автора той или иной идеи. Поэтому не будет большой беды, если с самого начала читатель будет привыкать к мысли, что любая идея той или иной личностью только формулируется, облекается в строгие научные понятия, но при этом идея остается продуктом коллективного творчества неопределенного круга лиц, хотя и вполне определенной исторической эпохи. Наличие развитой способности формулировать, обобщать, видеть в единичных фактах «игру» витающих в обществе идей, и позволяет отождествлять обладателя указанной способности с первоисточником (автором) той или иной идеи. А реальным источником как раз может оказаться любая, как бы случайно выраженная, мысль (действие) безвестного мудреца «от сохи».* Любая идея возникает сначала как некий синтез противоположностей при напряжении противоречия, требующего своего разрешения. Общественные идеи формируются через призму реальных фактов и отношений между людьми, стихийно складывающихся вокруг этих фактов, и только потом для идеи находят адекватную формулировку на языке науки, или рождаются более менее точные высказывания на бытовом уровне в виде народной мудрости.
Не секрет, что желание по-настоящему образовать (выучить) своих детей, явным или неявным образом, присутствует практически у каждого родителя. Многие сами не прочь научиться мыслить подобающим образом, но не хотят даже себе, а уж тем более другим, честно признаться, что существующий у них уровень мыслительных способностей их удручает. Взрослые умудряются это делать тайной даже для самих себя.
Беспредметные споры, конфликты вне существа дела, взаимное непонимание друг друга, являются ярчайшими иллюстрациями того, что чаще всего отсутствует достаточная культура не только мыслить по высшей человеческой мерке, т.е. диалектически, но и нередко нарушаются элементарные правила рассудочных** суждений или правила грамматики. Казалось бы, что все мы общаемся на одном языке, употребляем одни и те же слова, но при этом друг друга почему-то не понимаем. Здесь, опять же, проблемы смыслов, которые мы вкладываем или должны вкладывать в слова, предложения и действия, а не только в их правильном грамматическом использовании. Донос может быть написан без грамматических ошибок, а заявление пойти на фронт добровольцем для защиты Родины может изобиловать ими, но какая громадная разница между смыслами одно действия и другого.
Большинство людей полагают, что для отыскания истины достаточно обладать обыденными (ненаучными) способностями отстаивать свою субъективную точку зрения в споре. Для таких людей истина заканчивается там, где удается добиться от собеседника или слушателя согласия со своими высказываниями, в крайнем случае, остаться при собственном мнении, не подвергая его критическому осмыслению. Следует заметить, что подобного рода консенсус (соглашение) с самим собой или с собеседником, не гарантирует познание истины. В спорах истина не рождается, а выясняются лишь позиции или точка зрения (мнение) каждого, кто ведет спор, а истина всегда объективна, и от мнений спорящих не зависит.
Такая путаница в деле установления истины возникает также и из-за непонимания, что правильность и истинность далеко не тождественные (взаимозаменяемые) понятия. Дважды два – четыре, это правильно, но одновременно это не означает, что в этом определенном правиле отражается истинность счета во всех его видах. И в разделе о математике будет возможность это обстоятельство проиллюстрировать не единожды.
Согласовываясь только с собственным мнением, очень часто взрослые требуют от детей поведения и отношения к окружающей их действительности (и к себе, как к части этой действительности), которые сообразуются с представлениями взрослых об их правильности. При этом взрослые люди не подозревают, что эти требования должны вытекать из существа самого дела, а не из факта требования, основанного лишь на их представлениях о существе дела. Это предупреждение читателю связано с тем, что в подавляющем большинстве люди в познавательной деятельности редко выходят за рамки представления, и поэтому впадают в зависимость от случайностей.
Представление не есть завершенная (совершенная) мысль о предмете. В представлении предмет мысли лишь чувственно предстает перед нами в своей случайной форме, поэтому представление есть лишь высшая форма чувственного познания, но не более того. Что-то вроде песни акына, что чувствую, созерцая предмет, о том и пою. Поэтому совершенно не случайно мы задаем вопрос друг другу, когда становится очевидным, что человек не имеет представление о том предмете, по поводу которого начинает рассуждать – «у тебя есть хоть какое-то представление об этом?» Без представления не обойтись, но и останавливаться на нем не следует. А в развитой мысли, доходящей до разумности (рациональности), разворачивается понятие, т.е. предмет познания в своем истинном значении, объективное содержание которого не зависит от того, что о нем может думать и как его представляет каждый отдельный человек. В самом процессе разворачивания понятия посредством такого действия, в котором действительность превращается в мысль или мысль превращается в действительность, человек впервые себя начинает воспринимать как «я» единичное и как «Я» всеобщее в их единстве (как одно и всё в одном), т.е. он образуется как целостность. Сложно?
Да, сложно, но тем более не понятно, почему мы так легковесно относимся к своей жизни и к жизни своих детей, низводя себя и их до уровня кукол-марионеток. Как случайные обстоятельства дернут нас, так и реагируем. И совсем неважно, дернут нас изнутри, если речь идет о мотивации наших поступков вследствие нашего внутреннего эмоционального состояния, или дернут снаружи, если речь идет о якобы непреодолимых жизненных обстоятельствах, которыми мы так часто оправдываем свою бездеятельность или праздную суету.
Действительно, «порой обидно, что кукловода-то и не видно». Но его потому и не видно, что это не конкретный индивид за кулисами или кадром, а сложная система опосредованных общественных связей и отношений, которые и следует познавать. Бессмысленно тратить время на отыскание персонифицированной первопричины наших желаний, т.е. искать кукловода кукловодов.
Совпадение наших желаний с нашими возможностями, это понимание истины на бытовом уровне. Поэтому она (истина) в данном случае не всегда совпадает с подлинным идеалом. На языке же науки истина (как и идеал) определяется как совпадение мышления и бытия. Именно в этом совпадении впервые и обнаруживается подлинная свобода. Вне познавательной деятельности приобрести подлинную свободу, т.е. себя как творческую личность, невозможно.
Ребенок в момент рождения всегда находится в положении стартующего от своих естественных потребностей в большой мир культуры. Общение с ребенком вольно или невольно толкает взрослых к необходимости познавать секреты превращения просто тела, каковым является ребенок при рождении, в тело мыслящее. Взрослые чаще всего сами нуждаются в сталкере, способным быть ведущим в мире человеческой культуры. Нередко этим сталкером неожиданно для взрослого может оказаться и сам ребенок.
А раз так, то прежде чем требовать понимания сути чего-то от детей, необходимо существо любого дела понять самому, а в рамках педагогической практики просто необходимо начинать понимать существо любого дела вместе с ребенком, коль уж вы чаще всего эти требования предъявляете именно к нему. Проще говоря, не полагать, что мы знаем лучше и больше наших детей, а постоянно умнеть вместе с ними. В этом одна из существенных черт умной педагогической деятельности, любого воспитательного процесса от начала и до конца. Способность видеть в ребенке своего главного учителя, а не ученика, вот существо современной педагогической деятельности, проявление мудрости педагога.
Умный педагог никогда не скажет, что его пора исключать из числа учеников, ибо ему, как никому другому, известно, что познание – это процесс, деятельность, а не состояние, которое следует приобрести раз и навсегда и больше ничего в себе не менять. Абонентский билет в мир познания, как в тренажерный зал, не продаётся, вход туда оплачивается честным отношением к собственным способностям. Не стоит искать свою нишу, в которой будет упакована ваша душа, и уж тем более не стоит ее искать для своих детей. Быть всегда узнаваемым по глубоко укоренившимся чертам характера вовсе не признак уникальности и неповторимости. Это легко понять, если вспомнить, что когда актер в любой роли тождественен себе, а не образу, который пытается воплотить на экране, то это и есть культивирование своих устойчивых черт характера. Если внешне они воспринимаются положительно, то актер на этом начинает паразитировать, подминая под себя художественные образы. То же самое происходит и на уровне повседневного общения между взрослыми и детьми.
Дети самое сложное звено социальной действительности, а мы ими манипулируем, как если бы они были незамысловатыми предметами домашнего обихода, которые можно, подобно мебели, переставлять, или переделывать по своему усмотрению. Ребенок не должен быть куклой, а окружающие его люди не должны стоять в позиции его кукловодов. Взрослые редко умно дозируют свою власть над детьми и, поэтому быстро и легко срастаются с ролью непререкаемого авторитета в глазах детей.
К сожалению, подавляющему большинству детей ведом только такой способ выстраивания отношений с взрослыми, поэтому неудивительно, что дети с нетерпением ждут своей экономической независимости от родителей, полагая, что вместе с ней обретут и свободу в выборе собственного поведения. Свобода выбора, ничего общего не имеющая с действительной свободой, опьяняет оперившихся «птенцов», и ужасы конфликтов между поколениями становятся их неизбежной участью. Ведь свобода и выбор далеко не тождественные понятия, поэтому выбор не ведет к истине, выбор, лишь форма зависимости от случайностей.
Сущность свободы можно понять только через творческую деятельность, а не через игру со случайными обстоятельствами и событиями, которыми можно забавляться, но лучше этого не делать. Полагаться на случайность, значит делать выводы не по объективным причинно-следственным связям и отношениям между предметами и явлениями, а по нашим пристрастиям и эмоциональному настрою к ним. Поэтому нередко при тупиковой ситуации выбор сознательно подводят под чистую случайность, когда подкидывают монету в воздух, подчиняя свою волю случайному обстоятельству – падению монеты на «орла» или «решку». Могут быть и другие действия, связанные с гаданиями, приметами, пролистыванием гороскопов и прочей чепухи. У детей этот выбор осуществляется через считалочки. Но там игра, которая знает свои пределы, дальше игра воображения, а, значит, присутствуют элементы творчества. Культ случайного рано или поздно развивает азарт, который может подвести ребенка к игровым автоматам, где на кону может оказаться его судьба. Бывает рулетка (забава со случайностями) и сложнее, тогда на кону может оказаться сама жизнь. В итоге, чаще всего за играми мы проигрываем свою жизнь, и жизнь близких нам людей, даже если успешно выигрываем по формальным правилам той или иной игры.
Конфликты между поколениями неизбежны, когда образование осуществляется ради получения формальных знаний. Если приобретение формальных знаний является самоцелью, то эта деятельность всегда будет стоять в стороне от процесса формирования нравственности, так же как и в стороне от процесса введения ребенка в сферу эстетических чувств. Собственно говоря, подлинное образование достигает своей цели, когда содержит в себе в качестве обязательных элементов перечисленные виды деятельности. Будут недоработки в одной из них, неизбежны перекосы и в других. Универсальные способности личности вне нравственности и способности ценить красоту уже не будут универсальными.
Бездумное и бездушное привитие навыков поведения и пичканье формальными знаниями, могут уготовить ребенку судьбу, в которой он будет обречен на неспособность самостоятельно мыслить. Ему ничего не останется, как оберегать себя от богатства жизни всякий раз, когда он будет сталкиваться с ситуациями, не вписывающимися в рамки его личного опыта и накопленных знаний. Отсутствие в составе его индивидуальных характеристик творческих способностей неизбежно сделает его заложником мертвых схем, абсолютно не пригодных в радужном трепете жизненных процессов.
У отформатированного ребенка все его усилия будут уходить на заделывание постоянно возникающих трещин между случайными эпизодами в его жизни. Ему трудно будет удерживать то человеческое целое, которое хотя и стихийно, но все же в нем формируется самим общественным характером жизнедеятельности. В итоге он постоянно будет растворяться в частностях, каждая из которых сама по себе не будет обладать общественной значимостью. И вместо творческой и созидающей целостной личности получится вечно блуждающий одинокий и несчастный странник среди таких же одиноких случайных путников. Их удел – это постоянно плакаться друг другу в жилетку и искать виновных в их бедах.
Отсутствие универсальных способностей не означает, что многие не способны в ближних видеть «голого короля», но конфликты на этой почве сдерживаются из-за опасения услышать точно такую же правду в свой адрес. Такое кокетничанье с правдой, не лучший способ самопознания.
Образованный человек – это не всезнайка, и даже не хороший специалист в какой-нибудь узкой сфере деятельности, а понимающая личность, личность, способная понять всё. Поэтому по-настоящему счастливый человек это не только тот, которого понимают, но и тот, который способен всё понимать сам, включая и самого себя.
Личность, овладевшая всей логикой культурно-исторического развития общества, и есть точка сбора универсальных способностей, благодаря которым становится реальностью сама возможность познавать весь мир в его объективных формах. В этом и только в этом он может считать себя по-настоящему самодостаточным, а не тогда, когда он таковым сам себя объявляет, как это часто делают дети, а нередко и взрослые.
Является ли важным для жизни стремление к самодостаточности или нет, каждый волен решать сам. Но тогда следует знать, что только личность с универсальными способностями может вывернуть из себя все богатство человеческой культуры, и заново начать создавать социокультурное пространство, приобретя шанс пережить последствия тяжелейших социальных и природных катаклизмов, как, впрочем, и личные драматические страницы своей жизни. И уж тем более преодолеть глобальные катастрофы способно будет только то сообщество, которое состоит в основном из личностей. И это не пафосное утверждение и не теоретическая модель для назидания, а самое что ни на есть практическое руководство к действию, ведущее к истинной цели человеческого бытия. Это утверждение будет постоянно доказываться во всех разделах данной книги, каждый из которых можно расценивать в качестве эскиза той или иной грани образовательной деятельности.

РАЗДЕЛ Ι

ЧТО ЕСТЬ ОБРАЗОВАНИЕ?

По тому, чем довольствуется дух, можно судить о величине его потери.
Гегель.

Почему проблемы образования стали предметом данного исследования? Чтобы объяснить это, обращусь к высказыванию, которое неоднократно использовал в ранее опубликованных работах, касающихся образования. Суть идеи о необходимости преобразования системы образования неоднократно доводилась до тех лиц в государстве, которые обладают реальной возможностью влиять на стратегические решения в образовательной политике, и в мае 2012 года пришло уведомление из канцелярии одного из них, что указанное обращение «застряло» в канцелярии полномочного властителя. Но действия и решения, которые предпринимались в Министерстве образования и в правительстве государства за последнее время, свидетельствуют о том, что ожидать каких-либо положительных изменений в образовательной сфере не следует. Ну, застряло, так застряло, эка невидаль. Зато в силе остается надежда, что изменения в образовательной сфере быстрее наступят, если положительные сдвиги будут иметь место снизу, если будет массовая поддержка любым начинаниям, которые способны повлиять на изменения в образовательных стандартах в лучшую сторону. Что может влиять на положительные изменения в образовательной сфере можно понять, если иметь, хотя бы, общее представление о сущности образования вообще, т.е. иметь представление о существенных условиях образовательного процесса.
Итак, несколько слов о сути идеи, касающейся организации образования в России на гуманистических основаниях.
В предисловии к фундаментальному труду, пожалуй, самого глубокого мыслителя в области философии, педагогики и психологии, Э.В. Ильенкова, «Диалектика абстрактного и конкретного в научно-теоретическом мышлении» А. Г. Новохатько (один из его последователей) привел высказывание Ильенкова, проливающее свет на его веру в достижение достойного будущего для России: «Однажды он высказал, на первый взгляд парадоксально-странную, а на деле очень глубокую мысль о том, что это будущее зависит от успехов двух фундаментальных наук, причем это не математика, не химия, не кибернетика и даже не ядерная физика. Это политическая экономия, во-первых, и педагогика, во-вторых». Но на образование в России обращают пристальное внимание не только те, кто ратуют за успехи в нём, но и те, для кого оно торчит, как кость в горле. Ответить на вопросы, что есть такое образование, и почему именно на нем пересекаются интересы противоположностей, значит понять, как может быть выражена сущность человека через призму познавательной деятельности на современной стадии исторического развития, т.е. на стадии завершения доисторического периода развития человечества, в коем оно находится в настоящее время.
Очень важно с самого начала освободиться от укоренившегося в сознании многих людей представления, будто познавательную деятельность можно осуществлять только в стенах образовательных учреждений.
Нередко сегодня можно услышать, что молодые люди гордятся тем, что у них два (три, четыре) высших образования. Но именно эти фразы свидетельствуют о том, что речь, по существу, идет не об образовании, не о каком-либо положительном качестве человека, а о количестве дипломов, с которыми несмышленые молодые люди отождествляют образование и измеряют свои достоинства этими дипломами. Хотя здесь не может быть вообще никакого тождества. Ведь образование, как процесс – это не столько способ приобрести социальный статус, сколько длящаяся во времени особенная форма деятельности, ориентированная на некий «идеальный образец», имеющий вполне самостоятельное объективное существование.
А если учесть периодические изъятия из образования его содержательных элементов, которые сегодня постоянно осуществляются при продвижении новых образовательных стандартов сверху, то хотелось бы предположить, что рано или поздно у людей хватит ума понять, что они могут осуществлять действительное собственное образование и вне процесса продажи дипломов государством. Чувство образованности предполагает, прежде всего, способность самостоятельно размышлять о любом предмете и явлении в строгом согласии с законами объективной реальности, а также предполагается присутствие никогда не ослабевающей внутренней мотивации к познавательной деятельности. ......

Раздел ΙΙ.
О СОБСТВЕННОМ ОСНОВАНИИ РАЗВИТИЯ ЛИЧНОСТИ,
ИЛИ ЕЩЕ НЕСКОЛЬКО ШАГОВ К РАЗГАДКЕ ВОЗНИКНОВЕНИЯ И РАЗВИТИЯ ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ДУШИ (ПСИХИКИ).

Данный раздел может показаться достаточно сложным, но большинство людей почему-то этой сложности не замечают в самой жизни, или считают, что она является чем-то несущественным, второстепенным. Что это за сложность? А речь идет о том, что в повседневной жизни каждый непременным образом вовлекается в процесс формирования нас самих, как разумных существ (homo sapiens) общим для всех способом, избежать который не удается никому. Обратим наше внимание к этому способу.
Широко известно утверждение, что труд создал человека, но, при этом, хотелось бы раскрыть понятие труд не в его обыденном значении, а развернуть это понятие в его противоречивости, и вот почему. Обратить внимание читателя на указанное утверждение еще раз необходимо только потому, что вне труда (предметно-преобразующей деятельности) формирование человека и его психики (души) просто невозможно, а значит, невозможно познание, без которого немыслимо и образование в его подлинном смысле. С другой стороны, данное понятие все больше подвергается критике в части отрицания за ним единственного условия возникновения человека.
Несмотря на то, что сущность человека обнаруживается только через труд, т.е. только через предметно-преобразующую деятельность, тем не менее, до сих пор определяющая роль труда для большинства остается чем-то неопределенным и неясным фактором в деле становления человека как в онтогенезе, так и филогенезе.* Да и сама трудовая деятельность в некоторых её особенных формах большинством не без основания воспринимается негативно. Я уже не говорю, что для большинства людей сам факт ожидания времени, когда ребенок начнет осуществлять трудовую деятельность, свидетельствует, что это самое большинство не ведает, что для ребенка эта деятельность начинается значительно раньше, чем можно предположить.
Так в чем здесь дело? Попробуем разобраться в этой проблеме по порядку. Сначала надо понять, что есть Природа как единственная субстанция (под субстанцией Спиноза понимал то, что является причиной самой себя), далее важно понять, что есть жизнь вообще, и, наконец, понять, что есть жизнь в её разумной форме.
Природа существует и развивается по своим законам, и законы эти проявляются через все те относительно устойчивые (повторяющиеся) изменения, которые происходят в ней. При этом, всё, что́ имеет в своем арсенале Природа (а этот арсенал, как известно, безграничен, и это безграничное всё* никогда не возникало, и никогда не исчезало), постоянно преобразуется, т.е. происходит беспрерывный переход материальных образований из одного состояния в другое. Всё, что однажды в Природе проявилось, то́ и является её атрибутом, т.е. неотъемлемым свойством. В данном случае, как впрочем, и в любом другом случае, слово «однажды» условно, ибо возникновение и исчезновение чего-либо в пространстве не означает, что оно возникло в первый раз и, если исчезает, то навсегда и бесследно. Это что-либо и впредь будет бесконечно возникать и бесконечно исчезать, но каждый раз в вариациях, которые никогда абсолютно не повторяются.
Данное утверждение нашло свое теоретическое обоснование в монистической философии Бенедикта Спинозы. С этого учения Спинозы, с точки зрения Гегеля, и начинается впервые настоящая философия. Монистическим учение Спинозы называется хотя бы уже только потому, что философ признавал только одну субстанцию (Природу), как абсолютную причину самой себя. И это действительно так, ибо, если полагать, что кто-то, или что-то создал Природу, мы должны допустить начало в безначальном, как, впрочем, признать и конечное в бесконечном. Если одно вечно и вездесуще, то где то́ пространство, в котором может находиться другое? Эти и подобные им вопросы очень важно ставить для себя хотя бы потому, чтобы не пытаться жить, полагая, что можно одно и то же сначала прожить в черновом варианте, и уже только потом это же самое прожить набело. Увы, и к счастью, время (всякое изменение) необратимо, и оно движется от прошлого через настоящее к будущему. Реально существует только настоящее, как свернутое прошлое, а настоящее и есть неразвернутое будущее.
Так же как бессмысленно делить мир на мир посюсторонний и мир потусторонний. Он один! Каждая ошибка, каждое заблуждение – это тоже жизнь, и надо учиться делать их предметом своих размышлений самым серьезным образом, тогда не придется несколько раз наступать на одни и те же грабли. Не ошибается, как известно, тот, кто ничего не делает, либо перестал делать, починая на лаврах достижений и побед, либо постоянно покорно склоняет голову перед неудачами. И тем и другим бездействием люди ограничивают жизнь, и, тем самым, обедняют её. Чтобы не тиражировать и не копить ошибки, нужно чаще обращать свой взор в сторону науки, которая занимается обобщением опыта предшествующих поколений и способствует критическому преломлению его через призму «здесь» и «теперь» существующей действительности, не забывая при этом, что она (наличная действительность) не перестает быть частью целого, т.е. всей Природы.
Поиск смысла человеческой жизни невозможно оторвать от проблем познания, поскольку только человек способен в этом поиске сначала понять, а потом и выйти за её (жизни) естественно-природные пределы, как они сложились на Земле в период её эволюционного развития.
Когда-то жизнь возникла на планете Земля, и когда-нибудь она на ней исчезнет. Но это не означает, что она никогда и нигде больше не возникнет. Возникнет! И ни одно из условий, необходимых для зарождения жизни, в Природе никогда не исчезает, поскольку каждое из них никогда и не возникало, так как каждое условие, необходимое для зарождения и развития жизни, также является атрибутом (неотъемлемым свойством) Природы. Только познав их, разумные существа с развитыми универсальными мыслительными способностями будут способны возрождать жизнь в любой точке космического пространства, а значит, не будет прерываться цепочка развития разумной формы жизни, когда-то начавшая свой путь на Земле. Познание, разворачивание и сохранение всех этих условий в любой точке пространства и есть смысл жизни любого разумного общества и каждого мыслящего существа в нем, экстраполируемого всегда в будущее.
Разумные формы жизни возникают и исчезают в строгом соответствии с законами их развития и существования. Вопрос лишь в том, каким образом законы возникновения и развития разумных форм жизни соотносятся с законами Природы. Исходя из только что приведенных рассуждений об атрибутивности свойств Природы, разумные формы жизни во всех возможных вариациях также являются атрибутом Природы (субстанции)*, следовательно, законы, по которым они возникают и развиваются, также являются неотъемлемыми свойствами Природы (субстанции). В этих рассуждениях многие специалисты в области философы усмотрят чистую онтологию* (жесткую предустановленность в развитии разумных форм организации материи чуть ли не в самой Природе), а от этих рассуждений остается один шаг к религиозному пониманию происхождения и человека и общества, один шаг к идеалистическому пониманию действительности. Кто узрел в данных рассуждениях чистую онтологию, окажутся правыми.
И действительно, сама природа, вне человеческой деятельности, не создает предметы культуры, их может создавать только человек, который хотя и существует внутри природы, и вне её существовать не может, но, тем не менее, он не является продуктом Природы. И, поскольку, сама природа не создает социальные формы жизни, то и применение такого понятия к любым видам животных, к примеру, к муравьям, усмотрев в их организации жизни социальность, недопустимо. Так же как неправомерна любая параллель между способами организации жизнедеятельности человека и способами организации жизнедеятельности животных. Человек творит себя сам, а значит, он творит и те законы, по которым он развивается. Но творит он их не по прихоти и своему произволу, а в строгом соответствии с уровнем собственного развития, собственных способностей, развитых в нем в процессе своего становления как разумного существа. Поэтому и ответственность за несовершенство этих законов он должен брать на себя, а не перекладывать её на потусторонние силы, как и на саму Природу, де Природа виновата в несовершенстве человеческих отношений, человеческих характеров и способностей.
С другой стороны, любой уровень развития разумных существ, сколь бы он ни был высоким, не предполагает создания в процессе трудовой деятельности того, что не может существовать в самой природе, т.е. всё возникает и создается в строгом согласии с её законами, о чем выше уже говорилось. Но тогда чем отличается социальная организация живой материи от её чисто природных форм?
Не будем ломиться в открытую дверь, достаточно сказать, что это отличие лежит на поверхности и определяется способом производства жизненных средств и необходимых условий человеческой жизни самим же человеком. Сюда и следует более пристально вглядываться, когда возникает потребность понять, что есть такое человеческая жизнь. А ведь такая потребность возникает практически всегда, когда человек вынужден в силу жизненных обстоятельств осмысливать себя в этом мире через призму наличия или отсутствия в себе необходимых признаков (свойств, способностей), благодаря которым он и выделяется из ряда всех других видов живых существ, и выделяется именно как человек, как разумное существо.
Эта потребность чисто психологически может возрастать, когда возникает проблема понимания степени соответствия самости (своей индивидуальности) идеалу. Обиды, огорчения, слезы от неудач и т.п., и есть не только эмоционально окрашенная, но и реально обозначенная неспособность соотносить единичное с всеобщим, субъективное с объективным. Указанная неспособность, если она окрашивается только в эмоциональные тона, т.е. не выходит за рамки искренней чувственности, вызывает умиление, снисходительность, когда речь идет о ребенке, и нередко вызывает раздражение, если эта неспособность в указанной форме достаточно часто проявляется в зрелом возрасте. Стойка в позиции бога, который (по версии религиозных канонов) никогда не заблуждается, к сожалению, присуща многим, особенно детям и тем, кто недостаточно развил в себе способность критически относиться ко всему, в том числе и к самому себе.
Итак, для начала попытайтесь вдуматься в понятие «человеческая жизнь» не столько с позиции его биологического содержания и не с точки зрения естественных наук, сколько с точки зрения осмысления этого понятия как логической категории. Одно дело, когда мы говорим о жизни растений, животных, отдельной особи, просто живой клетки или целой экосистемы, и совсем другой смысл обретает категория жизнь, когда мы её используем в тех отношениях, которые не связаны с биологией. А это: жизнь идеи, жизнь того или иного предмета культуры, и, наконец, жизнь человека, как социального существа, и жизнь его души, жизнь государства, семьи и т.п. ...

V. ВВЕДЕНИЕ В ПРЕДМЕТНУЮ ОБЛАСТЬ МАТЕМАТИКИ ПО ЕЕ СОБСТВЕННОМУ ОСНОВАНИЮ.

Почему необычное, на первый взгляд, название для данного раздела? Да потому, что обычаем стала практика вводить обучаемого в предметную область математики через черный ход, а про парадный подъезд и вовсе забыли, будто он в математике никогда не существовал. В данном разделе показано на примере математики, как возникает понятие из самой практической деятельности человека. В этой части книги рассмотрено возникновение такого важного математического понятия, как «число», отталкиваясь от которого можно будет вывести практически все математические понятия.
Многие родители полагают, что если есть задатки к математике, то ребенок будет легко познавать эту область человеческой действительности. При достаточно внимательном прочтении общих замечаний к книге и её второго раздела, лучше отказаться от заблуждения, что существуют, якобы, природные задатки к математике. А что есть такое в ребенке, которое потом, почему-то, называется математическим мышлением? Есть сформированное в процессе познания и обучения (а не заданное матушкой природой) понимание собственного основания предмета математики и логическое его разворачивание! Вот о том, как это понимание формируется на первых этапах её изучения, и пойдет речь в этом разделе.
Предварительные наброски текста из данного раздела предлагались для просмотра нескольким потенциальным читателям, которые не обладали педагогическими познаниями, а также специальными познаниями в области математики. Вольно или невольно, но при оценке текста у них просматривалось тяготение соотносить его с существующими школьными учебниками и программами, поэтому при обсуждении практически каждому приходилось объяснять, что у меня, как автора текста, изначально была цель уйти от уже существующей порочной практики введения детей в предметную область математики. Складывать яблочки, карандашики, пальчики, учить произносить по порядку цифры, полагая, что в этих действиях ребенок начинает познавать математику, значит, с самого начала формировать у ребенка искаженное представление о том, что есть предмет математики, и в чем сущность математики, как особой области человеческой деятельности.
Существует множество психолого-педагогических, дидактических приемов и способов введения ребенка в мир математики, мир чисел. Но главным препятствием в данном случае является отсутствие у ребенка внутренней мотивации познавать такую деятельность как исчисление вне практических действий. При этом мы редко обращаем внимание на такие факты, когда трех или четырех летний ребенок, еще не считая даже до десяти, очень легко и непринужденно сообщает, что он принес из холодильника один йогурт, а там осталось еще два.
Данный пример лишь наглядно иллюстрирует, что мотивация к исчислению формируется в процессе повседневного общения ребенка и взрослого в процессе практической совместной деятельности. Основная ошибка взрослых сводится к тому, что они, пытаясь ускорить изучение математики, начинают объяснять ребенку сложение и вычитание, умножение и деление абстрактных чисел. Однако только постепенно усложняемая совместная деятельность взрослого и ребенка по перемещению предметов, изменению их объемов, долей, если при этом учитываются возрастные возможности ребенка, которые позволяют ему выполнять в этой деятельности посильные обобщения, гораздо быстрее сформируют у него способность в дальнейшем самостоятельно осуществлять исчисления......
.......

VΙ. О НЕКОТОРЫХ ПРОБЛЕМАХ ВВЕДЕНИЯ РЕБЕНКА В ЯЗЫКОЗНАНИЕ ПО ЕГО СОБСТВЕННОМУ ОСНОВАНИЮ.

«Речь — это не мышление, иначе величайшие болтуны должны были бы быть величайшими мыслителями». (Л.Фейербах).

Язык в широком смысле этого слова, является сложной системой знаков, и поэтому может использоваться всеми живыми существами и как средство ориентации в окружающей среде, и как средство дезориентации в ней. В первом случае возникает та или иная форма коммуникации между особями одного или различных видов живых организмов, равно как и осуществляется необходимое поведение живых организмов в отношении с предметами неживой природы. Во втором случае язык может служить средством предотвращения нежелательных связей и форм поведения. В социально-организованной среде (в обществе), язык не утрачивает указанные функции, но приобретает специфические особенности, возникающие и развивающиеся исключительно только в социальной среде.

Средство – значит, находящееся в середине. Но в середине чего? По меткому замечанию одного из ведущих исследователей философских проблем педагогики и психологии Г.В. Лобастова, «средство удерживает собой всеобщий схематизм того, что оно опосредует» [1] и только в этом случае это средство становится необходимым элементом системы, т.е. развивающейся действительности. Но следует оговориться, что когда язык становится необходимым опосредующим звеном системы, то это совсем не означает, что он становится самостоятельной и автономно существующей от самой действительности реальностью. Он порождение любой развивающейся живой системы, и уж тем более социально-организованной, и поэтому вне этой системы существовать и функционировать не может. Это замечание очень важно, чтобы предвосхитить всякие рассуждения, что язык привнесен на Землю извне или каким-то образом хранится в генетическом коде в зашифрованном виде. Отсюда некоторые исследователи проблемы происхождения языка делают выводы, что «вначале было Слово…». [2] Как раз таки большая беда, когда формально освоенная структура языка вдруг начинает доминировать над действительностью, начинает принимать самостоятельные формы бытия для индивида. Поэтому нет ничего удивительного, что именно узкие специалисты в области языка часто впадают в идеализм и различного рода мистику. Элементарная иллюстрация чисто формального подхода к смыслу слов заключается, к примеру, во фразе — да будет свет, сказал бог, и появился свет, т.е. получается, что сначала бог сказал слово свет, и только потом он появился, т.е. стал как реальность.

Практически бессмысленные споры о том, было ли вначале слово или дело, ведутся давно между религией и теми, кто считает, что представляют науку в силу наличия у них статуса в научных учреждениях и научных регалий. И произошедший крен в массовом сознании в сторону религии, не мог не повлиять на неверное толкование корней происхождения речи и слова. Тем более что именно представители филологической науки нередко и совершенно не случайно склонны полагать, что «имя», означающее предмет, а значит, и слово, существуют самостоятельно от предметов и чуть ли не до возникновения самих предметов. Такое воззрение на идею, в том числе и идею слова, восходит еще к Платону, к его теории воспоминания.

В системе отношений, в которых язык выступает в качестве опосредуемых знаков, сами знаки могут представляться в различных вариациях. Знаки, как внешняя форма обнаружения языка,  могут быть в виде звуков, многообразных выразительных поз и движений тела, в графической и даже в логической форме. В последнем случае в виде грамматической структуры письменной или устной речи, а также обозначений отношений между суждениями. Все это язык, но далеко не каждый способен овладеть всеми символами, принятыми в формальной или математической логике. В школе, в основном, изучается язык в таких его формах, как письменная и устная речевая деятельность.

Языкознание не является исключением в плане логики его освоения. Язык должен осваивается в той же последовательности, как он развивался исторически. А начинался он с рисования, с графического изображения того или иного реального события. Это и есть дописьменная форма освоения языка, очень важная в деле формирования грамотности у ребёнка, и пренебрегать ею ни в коем случае нельзя. Даже детские, так называемые, «каляки-маляки» имеют большое значение для развития образного мышления у ребёнка и начального становления его письменной речи и её графического оформления в последующий период развития грамотности ребёнка.  В своих первоначальных формах язык складывался и использовался без грамматических правил, и элементы языка были подчинены практическим действиям и существу любого конкретного дела. И в дописьменный период истории развития языка, он достаточно длительный промежуток времени передавался из поколения к поколению в той смысловой окраске, которая отражала, прежде всего, практическую жизнь людей. Изменялись отношения между людьми, в структуре языка какие-то его элементы утрачивались, а какие-то вновь образовывались, но в любом случае, практическая деятельность, изменения в ней влекли за собой укоренение структуры языка или изменений в ней. Поэтому и для ребёнка речь взрослых должна быть тесно увязана с практическими делами, и в ней существо дела должно быть на первом месте. Для маленького ребенка изучение несколько языков вообще должно быть не уроками, а продолжением игры, проще говоря, изучение языка через яркие образы. Четырехлетняя девочка Белла Девяткина могла освоить в необходимых пределах 7 языков, скорее всего, потому, что у неё изучение языков было продолжением той или иной игры. Но язык, как и все остальное в этом мире, имеет свой алгоритм, схватывание которого (даже неосознанно) способствует его быстрому освоению. Ведь воображение в себя включает в образной форме этот самый алгоритм. Но осмысление и глубокое понимание практически освоенного языка в дальнейшем невозможно без углубления в историю его происхождения. И совершенно не случайно из года в год усиливается тяга к исследованию этимологии любого слова. И в данном разделе будет обращено внимание на важность этой языковой форме, вне которой язык, в том числе и его речевая форма, обессмысливается.

Что необходимо знать и понять взрослому человеку, прежде чем сознательно, т.е. со знанием дела, он решит обучать ребенка говорить, читать и писать, т.е. вооружать его универсальными средствами для общения и усвоения всеобщих схем отношений, существующих в обществе и в природе?

Для начала необходимо освободиться от такого заблуждения, согласно которому бытует достаточно распространенное представление, будто слово, как и речь — внутренняя, внешняя (устная), письменная, жестовая и т.п., — и есть мышление. Все дело в том, что «слово как знак, как название не имеет ничего общего с тем, знаком чего оно является. Это общее обнаруживается только в акте превращения слова в дело, а через дело – в вещь, и затем – через обратный процесс, через практику и усвоение ее результатов» [3]. Поэтому очень важно бережно относиться к слову, не употребляя его всуе, т.е. вне конкретного дела, вне контекста предметного преобразования действительности.

Когда в первом разделе «Что есть образование?» разъяснялось, что такое мышление, главной задачей было показать, что в актах творения, в актах предметно-преобразующей деятельности, мышление обнаруживает себя, как оно есть, а не как мы хотели бы его представлять в себе и для себя, облекая его в речевую форму.

То, что мы сами думаем о своих собственных мыслительных способностях, своём умении что-либо делать, чаще всего не соответствует реальным нашим способностям, т.е. умению творить. К примеру, можно как угодно оценивать свои навыки игры в шахматы, признаваться себе в понимании этой игры, но стоит её начать с тем, кто действительно развил в ней свои способности до теоретического уровня, и сразу же обнаружатся наши действительные способности игры в шахматы, которые мало будут соответствовать сути этой игры. События, происходящие на шахматной доске, перестают соответствовать и подчиняться выстраиваемой внутри нас логике, которая спонтанно возникает в голове и оформляется, соответственно, во внутренней речи, в лапидарный каскад схем, чаще всего мало связанных с действительным смыслом и назначением игры. И эти абстрактные лоскутки «схем» игры в два, максимум в три, хода становятся руководящими принципами при перемещении фигур по доске, и результаты собственных ходов очень быстро разочаровывают нас. В речи лишь озвучивается сетование на случайности, повлиявшие на принятие решения по поводу того или иного хода. Но от этих сетований фигуры с шахматной доски не перестают слетать так, как будто происходит не игра в шахматы, а игра, известная многим детям как забава (игра) с шашками в «Чапаева» или поддавки. Как видим, ни внутренняя, ни внешняя речь сами по себе не выражают мышление в его строгих формах, вытекающих из объективной логики. И только критическое осмысление не столько нашей речи, сколько логики бытия предмета, в отношении которого осуществляется деятельность, в том числе и речевая, и будет являться действительным основанием для развития собственного мышления.

Да, любая «речь — это не мышление, иначе величайшие болтуны должны были бы быть величайшими мыслителями».  [4] Хотя, ради справедливости, следует сказать, что и мышление и логика внешне себя могут обнаруживать, наряду с другими действиями, в том числе и через речь, т.е. в ней являть себя. «Разумеется, формы мышления выражаются (и осознаются) в языке, в формах языка, но не видеть принципиального отличия между тем и другим было бы грубейшей, а для специалиста по логике и вовсе непростительной, ошибкой. Знака равенства между формами мышления и формами выражения мышления в языке ставить нельзя, если, конечно, не стоять обеими ногами на почве того старинного философского предрассудка, согласно которому язык вообще (в самом широком смысле) есть та единственная «внешняя форма, в которой осуществляется, «проявляется», «эксплицируется», а потому и исследуется мышление». [5]

«Умный» и «уметь» — однопорядковые слова, и восходят они к слову делать. Уметь, значит уметь быть умным, значит быть умным не только в говорении, а в большей степени, и в первую очередь, в тех действиях, о которых глаголем. Как говорится Hic Rhodus, hic salta — «Здесь Родос, здесь и прыгай». Так ответили  люди человеку, который хвастался перед ними, что на острове Родос он, якобы, прыгнул выше всех. Так же как не совсем извинительна позиция, когда человек заявляет, что все понимает, как собака, а сказать не может. Еще до появления ораторов-профессионалов, в Древнем Риме своим искусством красноречия славился Марк Порций Катон Старший, который давал молодым ораторам практически единственную рекомендацию: «rem tene, verba sequentur (знай дело, слова придут). И сам он, действительно, прежде всего, исходил из существа дела». [6]

И вправду, многие выглядят пристойно, пока они не озвучивают свои мысли, пока они молчат, и как часто речь или язык сообщают о низких мыслительных способностях человека раньше, чем о них можно судить по его реальным действиям с предметами. Недаром существует мудрая народная поговорка, промолчи и сойдешь за умного человека. Глупцов даже не спасает сегодняшняя возможность освоить умные фразы и выражения, ибо, как только они пытаются раскрывать их смысл и действительное содержание, почти сразу обнаруживается их абсолютное непонимание того, о чем они ведут речь. Гегель выразился в данном случае еще более определенно «…Для разумного человека важнее всего не слова, а суть дела, но из этого не следует, что суть дела можно обозначить не подходящим для нее словом, ибо это – несообразность и в то же время обман, когда воображают и утверждают, будто не хватает только надлежащего слова, и скрывают от себя, что фактически недостает самой сути дела, т.е. понятия; если бы последнее имелось, нашлось бы для него и надлежащее слово…». [7] А что такое понятие, несколько подробнее описывалось в Ι разделе данной книги, куда и следует вновь заглянуть, если рассуждения о понятии читателем забылись.

.......

[1] Г.В. Лобастов. Диалектика разума и феноменология безумия. – М.: «Русская панорама». 2012 г. С. 360.

[2] «Глаголы русских мудрецов». Издательство ОкоЛица. Челябинск, 2002 г. с. 13. Можно было бы не делать ссылку на данное исследование в области происхождения языка, но в нем есть рациональные зерна, о которых будет ниже сказано. Именно из-за идеалистического подхода к языку в научной литературе подобного рода у тех, кто взялся за изучение её, но при этом, если они далеки от научной методологии, вполне может сформироваться представление, что действительно вначале было слово.

[3] Ильенков Э.В. Идеальное. Статья.  «Философская энциклопедия» в пяти томах, т. 2, М. 1962 г, с. 223.

[4] Фейербах Л. Соч. М- Л., 1926, т. 1, с. 13.

[5] Ильенков Э.В. Проблема противоречия в логике. Сборник научных статей «Диалектическое противоречие». М. Политиздат. 1979 г. с. 123.

[6] Кузнецов Т.И., Стрельникова И.П. Ораторское искусство в Древнем Риме. М. Наука. 1976,

с. 13.

[7] Гегель. Феноменология духа. Москва, 1959 г. Соч. т. 4 с. 176.