Белгородский государственный национальный
исследовательский университет
Философское общество «Диалектика и культура»
ФИЛОСОФИЯ Э.В. ИЛЬЕНКОВА
И СОВРЕМЕННОСТЬ
Материалы XVIII Международной научной
конференции «ИЛЬЕНКОВСКИЕ ЧТЕНИЯ»
Белгород, 28–29 апреля 2016 г.
Белгород
2016
Под общей редакцией
А.Д. Майданского
Редакционная коллегия:
Г.В. Лобастов
Е.В. Мареева
С.Н. Мареев
Философия Э.В. Ильенкова и современность. Материалы XVIII Международной научной конференции «Ильенковские чтения». Белгород, 28–29 апреля 2016 года. – Белгород: ИД «Белгород» НИУ «БелГУ», 2016. − ... с.
ISBN ...
В сборник материалов включены доклады и выступления участников XVIII Международной научной конференции «Ильенковские чтения». Основные темы: диалектическая логика, диалектика идеального в современной культуре, проблема личности в творчестве Ильенкова, судьбы его идей в современной науке.
В ряде полемических текстов трактовка творчества Ильенкова расходится с точкой зрения членов редколлегии сборника.
УДК 37.01 (082)
ББК 74.00я43
ISBN ...
© НИУ «БелГУ», 2016
© Философское общество «Диалектика и культура», 2016
А.Д. Майданский
Дело Ильенкова – Коровикова: новые гипотезы и документы
В прошлом году при поддержке Российского гуманитарного научного фонда возобновились работы в архиве Э.В. Ильенкова. Все находившиеся в нем документы (за исключением рукописей прижизненных изданий и личной переписки) были оцифрованы. Одна их часть в течение ближайших лет будет опубликована; оставшиеся материалы – письма, наброски и разрозненные листки – выложены на новом веб-сайте, который должен появиться уже в этом году. Расшифровка оказалась делом крайне трудоемким. Немалую часть рукописей приходится набирать вручную. Основную работу взяла на себя дочь философа – Елена Эвальдовна Иллеш.
В начале этого года вышла в свет книга: «Ильенков и Коровиков. Страсти по тезисам о предмете философии (1954–1955)»[1]. В ней содержится масса интереснейших архивных документов, а также комментарии Е.Э. Иллеш (автор-составитель), И.А. Раскина и академика РАН В.А. Лекторского.
Книга повествует о драматической полемике на философском факультете МГУ вокруг тезисов, написанных Эвальдом Ильенковым и его другом Валентином Коровиковым – в то время молодыми преподавателями кафедры истории зарубежной философии.
В тезисах ставился простой, как правда, вопрос: чтó есть философия – каков ее предмет? И давался столь же простой ответ: мышление, его законы и категории. Конкретный ответ, нестерпимый для писателей партийной «картины мира». Выходит, корифеи советской философии не своим делом заняты? Удел философа – судить о логичности мышления, начиная со своей собственной, философской мысли. Мог ли подобный тезис прийтись по вкусу «философам» сталинского призыва – вершителям судеб наук, привыкшим оценивать всякую научную теорию на предмет соответствия классовым интересам мировой буржуазии и трудового пролетариата?
«Страсти по тезисам» документально показывают, как разбегались круги от философского камня, брошенного Ильенковым и Коровиковым в идеологическое болото. Сперва – мало-помалу, возмутив лишь самых чутких его обитателей, вроде И.Я. Щипанова (зав. кафедрой истории русской философии) и А.Д. Косичева (зам. декана философского факультета). Затем – все шире, интерферируя с «антипартийными» волнениями в студенческой среде и волнами старых распрей на факультете. Кончилось дело приговором зав. отделом науки и культуры ЦК КПСС А. Румянцева: «освободить от работы в Московском университете, как не справившихся с работой и слабых в теоретическом отношении, преподавателей»: Коровикова, Ильенкова и некоторых других (с. 90).
Сопоставив опубликованные архивные документы с воспоминаниями Т.И. Ойзермана [Митрохин 2004], я пришел к отличным от излагаемых в книге выводам касательно мотивов и хода дела Ильенкова – Коровикова. Хочу также поделиться гипотезой, объясняющей более-менее удачный его исход (разгромная резолюция комиссии ЦК КПСС обещала куда более печальные последствия для них обоих).
В своих воспоминаниях В.И. Коровиков и Т.И. Ойзерман увязывали расправу с общим обострением ситуации на философском факультете весной 1955 года. Коровиков отмечал «вольнодумные» выступления студентов на партсобраниях, где обсуждались итоги пленума ЦК КПСС [Коровиков 1990], в то время как Ойзерман делает упор на «подводном течении» – давнем противоборстве с З.Я. Белецким, зав. кафедрой диалектического и исторического материализма.
«Белецким овладела новая идея: философия является не мировоззрением, а представляет собой теорию мышления. И бдительные головы сразу же просигнализировали, что аналогичные идеи отстаивают мои аспиранты Э. Ильенков и В. Коровиков. Это была явная натяжка» [Митрохин 2004, с. 55].
Сам Ойзерман в то время считал предметом философии «мир в целом». Немалая часть опубликованной дочерью Ильенкова Е.Э. Иллеш «Философской тетради» отведена спору вчерашнего аспиранта со своим научным руководителем. Толкование философии как всеобщей картины мира, пишет Ильенков, «четко высказано в книге Светлова и Ойзермана[2], и я поэтому хочу вступить в полемику именно с ними» (с. 204). Выше, в той же тетради, Ильенков критикует и докторскую диссертацию Ойзермана, где «революционный переворот» усматривался во включении в философию проблематики истмата (с. 193).
Отстаиваемый их научным руководителем взгляд на предмет философии Ильенков и Коровиков характеризуют так:
«Мы полагаем, что толкование философии как «науки о мире в целом», бытующее в нашей литературе, представляет собою прямую ревизию взглядов классиков на вопрос о предмете философии как науки, а старания развивать философию как систему представлений о мире в целом – реакционную попытку возродить давно скончавшуюся натурфилософию и философию истории.
Мы думаем, что понимание философии как науки о мире в целом теоретически неверно, а практически крайне вредно, ибо направляет усилия философов на бесплодные умозрения дурного сорта, дискредитирующие философию диалектического материализма в глазах представителей других наук, а самое философию неизбежно сводящее к сумме примеров, иллюстрирующих давно известные вещи. Что это так – бесспорно доказывает практика наших философов за последние годы» (с. 230)[3].
Эти строки – из рукописи «Относительно вопроса о предмете философии как науки», являющейся, по-видимому, ранней редакцией тезисов, вынесенных на обсуждение коллег в 1954. Финальная версия, к великому сожалению, не обнаружена ни в архиве Ильенкова, ни у его студентов – несмотря на то, что по рукам ходили десятки копий, часть из которых оказалась впоследствии за рубежом. Е.Э. Иллеш пришлось собирать фрагменты тезисов, процитированные в ходе «дискуссии» (примерно так некогда реконструировались творения досократиков).
Отдадим должное Т.И. Ойзерману: профессор не только стерпел нахальный демарш питомцев, но и поощрял их к работе, противной его собственным философским взглядам. Мало того, предоставил Ильенкову с Коровиковым возможность (друзья в полной мере ею воспользовались) обратить в свою веру старшекурсников. «Этот хитрый мудрец, – писал Ильенков жене, – концепцию нашу ругает, а группы все по истории марксизма – по ключевому для этой темы разделу – нам обоим на растерзание отдал. Это – весь 4 курс. Так‑то» (с. 26).
Недаром «постсоветский» Ойзерман примется, в духе Поппера, воспевать «плюрализм систем» как характерную черту философии, отличающую ее от науки. Такого рода плюрализм «хитрый мудрец» давно исповедовал и в философии, и в жизни. Ну а Ильенков был неисправимым, законченным монистом, писавшим имя Поппера со строчной буквы (а в разговоре, бывало, и менял в нем первую букву). Он дружил с Ойзерманом до последнего дня своей жизни, но в работах Ильенкова не найдешь ссылок на труды научного руководителя. В первый и последний раз имя Ойзермана фигурировало на титульном листе кандидатской диссертации Ильенкова.
Линия поведения Ойзермана резко поменялась к весне 1955, когда дело запахло идеологической расправой. Его оценки тезисов Ильенкова – Коровикова окрасились в соответствующие тона: «извращение» (марксизма), «рецидив меньшевиствующего идеализма», «отрыв философии от практики коммунистического строительства». При этом неофициально он, как мог, пытался смягчить удар по своим аспирантам и кафедре в целом.
Ситуация осложнялась тем, что смертельный враг Ойзермана Белецкий и ряд членов его кафедры проходили по той же самой «гносеологической» статье обвинения, что Ильенков и Коровиков. Ойзерману – как и декану В.С. Молодцову, и его предшественнику на этом посту А.П. Гагарину, и многим другим на факультете, – не хотелось упустить случай покончить со «злым гением, основательно отравлявшим жизнь» [Митрохин 2004, с. 45]. Что в итоге и удалось. Партия Белецкого была разгромлена, оставленную им кафедру возглавил сам Молодцов.
Для Ойзермана дело «гносеологов» оказалось гамбитом: двумя фигурами пришлось пожертвовать (вывести их из-под удара в какой-то момент оказалось уже невозможно), с тем чтобы захватить инициативу и объявить противнику мат. Сталинская креатура, Белецкий не стеснялся атаковать коллег письмами в ЦК, мог позвонить Маленкову, редактировал разгромные доклады Лысенко и т.д. Это был в высшей мере опасный враг. Ясно как день, что именно Белецкий, а не авторы тезисов, был главной мишенью кампании против «гносеологических извращений». Поскольку Белецкий принципиально не доверял свои мысли бумаге, была проведена спецоперация, достойная пера Макиавелли[4].
Кто знает, не овладей тогда Белецким «новая идея», быть может, и тезисы Ильенкова – Коровикова не получили бы вторую, скандальную жизнь без малого год спустя после их первого, сравнительно мирного явления народу...
Авторам пришлось покаяться, признав свои тезисы «неудачными и ошибочными в ряде пунктов», и вообще – «сырым, неряшливым документом». Однако ни тот, ни другой и словом не заикнулись о перемене своих взглядов на философию как «логику теоретического мышления». В решении Совета философского факультета от 29 марта 1955 года записано: «Эта неискренность, нежелание прямо признать свои ошибки, обнаруженные в ходе обсуждения тезисов, в особенности должна быть поставлена в вину т.т. Ильенкову и Коровикову» (с. 62). Еще радикальнее был настроен проф. Ф.И. Георгиев, требовавший квалифицировать их поведение как «двурушничество» (термин из политического лексикона – для клеймения «врагов народа»).
Сильное беспокойство у товарищей инквизиторов вызывало «идейное влияние тезисов» на студентов и аспирантов из социалистических стран. Дело усугублялось тем, что видные западные марксисты трактовали предмет философии практически так же, как Ильенков и Коровиков. По удивительному совпадению, в апрельском номере «Вопросов философии» за 1955 год – в том самом месяце, когда авторы тезисов были осуждены постановлением ЦК и отстранены от работы в МГУ, – вышел перевод статьи «От Гегеля к марксизму» Пальмиро Тольятти, лидера крупнейшей в Европе компартии, итальянской. Вопрос о предмете философии решался здесь кратко, но недвусмысленно, со ссылкой на слова Энгельса: «за философией... остается лишь царство чистой мысли». (Молодцов предлагал вычеркнуть это место из рукописи Тольятти; его бы воля, и Энгельсу «область мышления» [5] отрезал.)
Аналогичная позиция была подробно изложена Тодором Павловым (в то время – директор Института философии и президент Болгарской Академии наук) в книге «Теория отражения» (рус. изд.: 1936, 1949): «Философия является не просто общей наукой о бытии, как это утверждают многие и до настоящего времени, но наукой о наиболее общих законах содержательного мышления, которое потому и содержательно, что отражает в себе объективное бытие. И только таким путем философия приобретает... значение наиболее общей научной методологической основы именно благодаря тому, что она исследует основные законы всякого объективного мышления... Чтобы быть особой наукой, у философии есть только одна возможность, указанная еще Энгельсом, а именно: быть общей наукой о мышлении, логикой и диалектикой» [Павлов 1949, с. 275-276]. Как видим, тезисы Ильенкова – Коровикова были не так уж оригинальны...
В Предисловии к павловской «Теории отражения» вышеупомянутый Ф.И. Георгиев заметил, что определение философии как науки о содержательном мышлении «во многом носит дискуссионный характер» [Павлов 1949, с. XXVI]. С Ильенковым и Коровиковым дискутировать на эту тему Георгиев, правда, не пожелал. Ну а парторг Института философии В.П. Чертков потребовал «наказать Ильенкова за то, что он пытался нас втянуть в дискуссию с Павловым» (с. 104).
Вполне естественно, что авторы тезисов обратились за поддержкой к Павлову и Тольятти – и незамедлительно ее получили. Уже в июне 1955 на итальянском языке вышел перевод статьи Ильенкова о методе восхождения от абстрактного к конкретному. В редколлегию «Вопросов философии» пришло письмо из Общества культурной связи с Советским Союзом, в котором сообщалось, что известный итальянский философ-коммунист Гальвано делла Вольпе, а также его ученики Лючио Коллетти и Джулио Пьетранера, желали бы ознакомиться с другими работами Ильенкова и вступить в переписку с автором. Наконец, Тодор Павлов отправил в Институт философии эмоциональное письмо, в котором заявил о поддержке тезисов Ильенкова – Коровикова и предложил Ойзерману, Молодцову и Георгиеву письменно изложить свои контрдоводы.
Вмешательство зарубежных марксистов буквально взбесило инквизиторов – на сей раз в Институте философии. На Ильенкова посыпались обвинения в «попытке вбить клин» между советскими и зарубежными марксистами (Каммари, Маслин), в «политически вредном, непатриотическом поступке» (Модржинская), а то и «политическом преступлении» (Чертков). Теперь наказание Ильенкова за ревизию марксистской философии могло испортить отношения Института философии с коллегами из «братских стран», будучи воспринято как обвинение в ревизионизме также и в адрес его влиятельных единомышленников – Павлова и Тольятти. Вне всяких сомнений, те следили за развитием событий и ожидали реакции на свои письма.
В итоге шквал истерических филиппик на заседании партбюро (четыре часа!) вылился всего-навсего в «строго предупредить т. Ильенкова» (с. 121). За официальный выговор проголосовал один человек, остальные проявили политическую дальновидность и здоровый инстинкт самосохранения. Кураторы из ЦК вряд ли одобрили бы конфликт с «братскими компартиями» из-за каких-то там тезисов о предмете философии. Вбитый Ильенковым «клин» сделал свое дело.
В заключение стоит отметить, что опубликованная в книге «Философская тетрадь» проливает дополнительный свет на генезис ильенковской диалектической логики. В этой связи особенно интересна следующая оценка:
«Теперь <возьмем> ойзермановскую концепцию. Это – гегелевская трактовка[6]. Философия как «мировоззрение», понимаемая как развернутая система абстрактных определений метода. Тогда как метод может быть развернут только в одну систему – систему положительных знаний, и только в этой форме имеет значение мировоззрения. Он существует только в применении. Иначе – чистая методология в деборинском стиле» (с. 216).
Меж тем противники Ильенкова, включая и Ойзермана с Белецким, клеймили его собственные взгляды как «деборинщину» (или, что то же самое, «меньшевиствующий идеализм»). Эта идеологическая аберрация, использованная для травли Ильенкова, впоследствии перекочевала и в академическую историко-философскую литературу, в том числе и на Западе (И. Яхот, Дж. Скэнлан, Д. Бакхерст). Ильенкова ошибочно считают продолжателем дела Деборина. Развернутую аргументацию против привел пока что один С.Н. Мареев [2008].
Теперь же можно считать твердо установленным, что линия Плеханова – Деборина оценивалась Ильенковым как линия деградации марксистской философии: возвращение от «материализма революционного, действенного» к тому «созерцательному материализму», что критикуется в «Тезисах о Фейербахе».
Литература
- 1.Ильенков и Коровиков. Страсти по тезисам о предмете философии (1954—1955). М.: Канон+, 2016.
- 2.Коровиков В.И. Начало и первый погром // Вопросы философии, 1990, № 2, с. 65‑68.
- 3.Мареев С.Н. Из истории советской философии: Лукач – Выготский – Ильенков. М.: Культурная революция, 2008.
- 4.Митрохин Л.Н. Из бесед с академиком Ойзерманом // Вопросы философии, 2004, № 5, с. 33-77.
- 5.Павлов Т. Теория отражения, 2-е изд. М.: Изд-во иностранной литературы, 1949.
- 6.Светлов В.И., Ойзерман Т.И. Возникновение марксизма – революционный переворот в философии. [М.]: Госполитиздат, 1948.
[1] Номера страниц в ссылках на эту книгу указываются далее в круглых скобках.
[2] В беседе с Митрохиным Ойзерман заметил, что книжка принадлежала его перу «от начала и до конца». Светлов, занимавший в ту пору должность заместителя министра высшего образования, пригласил Ойзермана на работу в МГУ.
[3] Курсив мой. – А.М.
[4] «Белецкий организовал у себя на кафедре симпозиум «Что такое философия?», в котором Ильенков и Коровиков, конечно, не участвовали. Основной доклад сделал Кочетков, который в крайне упрощенной, но категорической форме заявил, что неправильно считать философию мировоззрением, поскольку она есть теория мышления. Выяснилось, что декан Молодцов подослал стенографистку, которая записала как доклад Кочеткова, так и выступление Белецкого и его единомышленников, которые развивали эту точку зрения. Стенограмму Молодцов не показал авторам, поскольку понимал, что они обязательно сгладят наиболее острые формулировки, а быстро переправил ее в отдел науки ЦК ВКП(б)» [Митрохин 2004, с. 56].
[5] Из стенограммы легендарной речи Молодцова: «Тезисы товарищей Коровикова и Ильенкова тянут нас в область мышления. (Смех в зале.)» (с. 59). «Не бойтесь, вас туда не затянешь!» – выкрикнули из зала.
[6] «Там, где Гегель брался за натурфилософию, за философию истории – там он везде городил схемы, конструкции, не имеющие никакого значения для подлинного развития философии» (с. 211).
