Данная краткая лекция прочитана в вечерней школе проекта Просвещение по теме: «О сущности философии через призму основного вопроса философии».
Ссылка на проект http://pro-prosveshenie.info/group_prosveshenie
О причине, из-за которой выбрана тема лекции, будет сказано в конце лекции.
Как известно, что такая учебная дисциплина, как философия во всех образовательных системах мира является обязательным для изучения и, кстати, совершенно независимо от того, какой основной профиль обучения существует в учебном заведении. Чтобы понять, почему философии уделено такое особое место в обучающих программах, достаточно чуть глубже вникнуть в суть основного вопроса философии, вокруг которого, как на стержень, нанизываются все её остальные категории и понятия философии. Не поняв сущности основного вопроса философии, не поняв, почему он является основным, невозможно понять механизмы выявления любой закономерности, которая существует в Природе, в обществе и в мышлении.
В советской системе образования изучение философии, как правило, начиналось с раскрытия основного вопроса философии. Мною просмотрено много программ по этому предмету в различных современных российских вузах, но, к сожалению, не встретил в них именно эту тему, с которой и должна изучаться философия.
Вполне допускаю, что основной вопрос философии всё же, так или иначе, раскрывается в тех или иных темах на протяжении изучения всего курса этой учебной дисциплины. И, тем не менее, почему-то в просмотренных мною программах по философии в тех или иных вузах чаще всего явно проглядывается уклон изучения практически всей истории философии, что допустимо лишь в тех вузах, в которых она является профильным предметом для обучения специалистов в области философии. И на первый взгляд углублённое изучение истории философии нет ничего такого, что противоречило бы самой сути этого предмета, поскольку сама философия не без основания ориентирует любого человека на то, что понять любой предмет можно лишь изучив историю его развития, т.е. историю его возникновения, становления и гибели. И конечно сама философия здесь не должна быть исключением. Однако за фрагментами и деталями, состоящих из множества имён философов и различных философских школ нередко скрывается или прячется картина целого. Но именно философия должна учить человека общее видеть раньше частей.
Озвучу ещё один существенный недостаток этой учебной дисциплины, который явным образом бросается в глаза – это разночтения в программах по философии. Этот серьезный методический недостаток проявляется не только при преподавании философии, но и практически при преподавании всех гуманитарных дисциплин, изучаемых в вузах, поэтому в послевузовской жизни и происходят совершенно неоправданные столкновения из-за всех тех существенных различий, которые пестрят в вузовских программах по философии. Несмотря на существенные недостатки в методике преподавания философии в вузах, я вынужден пока их оставить без критического исследования.
Просто каждому человеку следует постоянно помнить, что любое высказываемое мнение о предмете суждения, если оно высказывается без знания внутренней логики его развития, такое мнение всегда будет содержать в себе печать заблуждения. А как часто можно услышать в спорах и дискуссиях, что каждый имеет право на высказывание своего мнения. Отвечая на вопрос, что такое 1) мнение, 2) вера (не в религиозном смысле этого слова) и 3) ясное познание, Бенедикт Спиноза писал буквально следующее: «Первый род познания мы называем мнением, потому что оно подвержено заблуждению и никогда не имеет места там, где мы убеждены, но лишь там, где речь идет о догадке и мнении …именно из первого вытекают все страсти, противоречащие здравому разуму, из второго – добрые побуждения, а из третьего – истинная и чистая любовь со всеми последствиями».[i]
Что значит изучать историю любой естественно-природной вещи, любого предмета культуры или явления в обществе, не уделив с самого начала должного внимания всем тем условиям, которые послужили необходимыми причинами его появления в поле зрения, как в жизни любого общества, так и в жизни каждого отдельного индивида в том или ином обществе? Это всё равно, что постоянно иметь дело с голыми фактами, так и не поняв истинную причину их появления, а значит, не поняв и их сущность. Без понимания хотя бы ближайших причин возникновения какой-либо значимой для общества и отдельного человека проблемы, это всё равно, что бороться, к примеру, в медицине с симптомами, не устраняя действительные причины и условия, способствующие возникновению и развитию недуга. Или это всё равно, как не видеть истинной причины возникновения любой проблемы, т.е. любого объективного противоречия.
Результаты такого неведения одни и те же – это бесконечные блуждания, говоря словами Данте «в сумрачном лесу», т.е. заблуждения, а, значит, бесконечные и неизбежные трагические последствия для всех и неутешные личные драмы для каждого.
Но надо сказать, что в своём большинстве даже в советских вузах основной вопрос философии преподавателями лишь фактически озвучивался, т.е. давалось его определение и краткая информация о его обязательных элементах, т.е. о его двух сторонах. По сути, так передаваемая информация мало что давала студентам в плане понимания необходимости изучения философии, как и понимания её практической значимости для повседневной жизни. Поэтому нет ничего удивительного, что отношение основной массы людей к философии было либо абсолютно равнодушным, либо негативным, т.е. формировалось отношение к философии, как к какому-то излишеству в жизни человека. Полагаю, что об ироничном отношении к философии здесь говорить, вообще не стоит. Поэтому оставлю пока в стороне критику и этого метода преподавания философии в вузах, и перейду к проблемам понимания существа основного вопроса философии.
Философия (от греч. phileo — люблю и sophia — мудрость) буквально означает «любовь к мудрости». А когда в жизни человека требуется та самая мудрость, к которой он должен или может воспылать любовью? Прежде всего, порекомендую самостоятельно каждому просмотреть этимологию слова «мудрость» для того, чтобы в суете не спутать ум с заумью, т.е. с тем, что находится за пределами ума. Но именно заумью часто упрекают тех, кто пытается философски оценивать то или иное событие, тот или иной факт.
Честно говоря, было бы логичнее слово «философия» перевести не как любовь к мудрости, а как отношение мудрости к любви, если под любовью все же понимать «всю» Природу. Обоснование такого понимания слова «любовь» именно как синонима Природы мною приводится в статье на сайте «Колея права», которое имеет следующее название: «О сущности чувства любви в познавательной деятельности человека». В свою очередь эта статья является лишь фрагментом из монографии под названием: «Образование: от пассивного созерцания к способности понимания». Ссылка на указанную статью даётся. https://koleyaprava.ru/o-sushhnosti-chuvstva-lyubvi-v-poznavatelnoj-deyatelnosti-cheloveka/
Так почему логичнее было бы философию обозначить как отношение мудрости к любви, а не наоборот? Если не забывать, что любовь и есть Природа, то Природа никак не может относиться к нашей мудрости, ибо она к ней безразлична. Мудры, другими словами, умны мы или нет, должно беспокоить нас, т.е., всё человечество, а не Природу, которой абсолютно всё равно быть с нами или без нас. Когда обществоведы имеют в виду Природу со всеми её бесчисленными и бесконечными атрибутами, т.е. со всеми её неотъемлемыми свойствами, то в данном случае они всегда говорят (или пишут) о Природе с прописной, т.е. с большой буквы. Когда же речь идёт всего лишь об окружающей нас среде обитания, то они ограничиваются обозначением её строчной буквой. В учебниках по обществознанию естественную природу обозначают как Первая природа, а сотворенную нами культурную среду обитания называют Второй природой.
В силу тотального безразличия Природы к нашему уму ничего не остаётся, как признать, что не Природа к нам, а мы все, т.е. как каждый индивид, так и всё человечество, так или иначе, относимся к Природе, к Природе с прописной (большой) буквы. А раз с большой буквы, то и нас всех и каждого в отдельности не следует забывать в этом отношении человека к Природе, и не спешить выкидывать нас из числа нашего же собственного отношения к нам самим, как к внешнему объекту познания. Ещё раз акцентирую внимание читателя (слушателя) на том обстоятельстве, что безразличие Природы не означает, что она никак не реагирует на наши деяния, обусловленные нашим несовершенным мышлением. Ещё как реагирует! А вот как именно она реагирует, это опять же не её проблема, а всех людей, живущих на планете Земля.
Исходя из всего выше сказанного, на академическом языке основной вопрос философии должен звучать в следующих вариациях: вопрос об отношении мышления к бытию; идеального к материальному; сознания к бытию; духа к материи или к Природе. В более сложной интерпретации основной вопрос философии можно обозначить и как проблему отношения единичного к общему. Однако в последнем варианте так основной вопрос философии в студенческих аудиториях, скорее всего, ставится редко.
Безусловно, что каждого, кто вынужден сталкиваться с основным вопросом философии, интересует вопрос, какое же практическое значение он имеет в повседневной жизни человека?
Когда в учебнике по философии или преподаватель в аудитории на лекции ограничиваются формальным преподнесением лишь определения основного вопроса философии, то можно сказать, что он для каждого студента в его дальнейшей судьбе никак не становится значимым, как он не был значимым до того, как он о нём впервые услышал или прочитал.
Более того, могу с уверенностью сказать, что как изучалась философия в советских вузах и тем более как её преподносят в современных отечественных и зарубежных вузах, от этого у подавляющего большинства студентов вряд ли могли возникнуть ожидаемые или желательные вопросы, кроме единственного вопроса, как удачно сдать экзамен по философии и забыть про неё. Безусловно, что в любой закономерности есть свои исключения, но полагаю, что говорить о них здесь нет необходимости.
Согласитесь, что после того, как озвучен основной вопрос философии, но при этом тут же не раскрыты и не поняты им такие понятия, как мышление, бытие, сознание, материя, а также не даны разъяснения, какое может быть между ними отношение и почему оно вообще возникает, то какая разница для студента, если он, к примеру, сформулирует для себя основной вопрос философии так: основной вопрос философии – это вопрос об отношении звука «А» к вкусу котлеты. А почему бы и нет? Ведь в Природе кроме движущейся в пространстве и во времени материи больше ничего нет. И звук «А» и вкус котлеты – оба материальные явления и уж, наверное, в каких-нибудь отношениях их можно обозначить.
Так чего, чаще всего, не замечают студенты, начав осмысливать философию через призму его основного вопроса, если он преподносится формально? Студенты не замечают, что с этим вопросом они, оказывается, сталкиваются, не то чтобы каждый день или ежечасно, а порой они с ним сталкиваются даже ежесекундно. Впрочем, этого ежесекундного столкновения с основным вопросом философии не замечают и все остальные люди на нашей планете. А каждый человек сталкивается с ним с того самого момента, как только он впервые произносит фразу «я сам!» Соответственно, с этим вопросом сталкиваются даже те люди, которые о нём никогда ничего не слышали.
Всё дело в том, что ориентируясь в социальном пространстве и социальном времени, люди постоянно сталкиваются с ситуациями, которые ранее им не встречались. Что происходит в подобных случаях? А происходит вполне банальная вещь. Каждый человек начинает сопоставлять эту внешнюю ситуацию, внешний предмет с тем, что ему о ней (о ситуации) или о нём (о предмете) уже известно. И тогда происходит корректирование либо собственного способа поведения или деятельности, либо внешняя ситуация или предмет подгоняется или ломается им через колено под уже существующие в голове индивида схемы, штампы, которые соответствуют уже имеющимся у него навыкам и способностям. А эти навыки и способности могут быть и несовершенными.
Ведь мало кто задумывается, что предмет в «голове», или можно сказать ещё и так, что предмет в сознании, и этот же самый предмет вне головы, т.е. вне сознания – это далеко не один и тот же предмет. Даже если индивид не задумывается о тождестве и различии предмета в его сознании и предмета вне его сознания, он всё равно вынужден добиваться их фактического, т.е. реального, соответствия друг другу.
Почему он вынужден добиваться их соответствия друг другу? Этот вопрос, в общем-то, риторический, поскольку предмет вне головы начинает не слушаться, не подчиняться воле индивида, если нет соответствия между двумя формами бытия одного и того же предмета, т.е. нет тождества между идеальными и материальными формами одного и того же предмета. Здесь и доказывать ничего не приходится. Каждый человек ежедневно замечает, что он постоянно мягко или жестко выругивается в адрес того или иного предмета и ситуации, которые по его мнению «повели» или сложились не таким образом, как им ожидалось. При этом он реже ругает себя, свою неуклюжесть, своё невежество. В крайнем случае, он винит чёрта, который и должен устранить (забрать) проявившуюся несуразность, проявившееся несоответствие.
Следует оговориться, что когда в данном контексте используется слово предмет, то под предметом нужно понимать, как любой предмет культуры (молоток, стамеску, пульт управления, учебную дисциплину, как и любые понятия: мир, коммунизм, фашизм, политика, стоимость, любовь, ненависть и т.д.), так и любую естественно-природную вещь или явление. Но не будет никакой принципиальной разницы, если некоторые будут вместо слова «предмет» использовать слово «объект», поскольку с латинского языка объект переводится как предмет. Проще говоря, предмет означает то, что перед нами метнуто. А перед нами может быть метнута не только, к примеру, монета на асфальте, травинка или букашка на тропинке, не только вожделенный сейф с бриллиантами, но и весь мир во всём его многообразии.
Думаю, что самое время сказать, что есть такое идеальное. Если не забывать (повторюсь), что в мире кроме материи, движущейся в пространстве и во времени, больше ничего нет, что можно было бы обозначить как объективная реальность, то что, в таком случае, можно было бы подразумевать под идеальной формой бытия любого предмета, будь то предмет культуры или естественно-природная вещь? Это, прежде всего, законы, т.е. логика их бытия, которые на самих предметах, на самих вещах, никак не прописаны и никаким образом не обозначены.
К примеру, в золотой монете или даже во всей их совокупности нет ни одного признака стоимости, но именно она или вся их совокупность, когда они вплетены в сложные человеческие отношения, указывают на эти самые отношения со всеми их закономерностями, связанными с обменом материальных и культурных ценностей в способе материального производства. Или, ещё пример, но уже из самой Природы. В каждой форме проявления падения не прописан закон всемирного тяготения, но именно каждое падение жестко подчинено этому закону, увидеть и сформулировать который может только человек.
А каким образом выявляются идеальные формы бытия любых предметов, явлений, т.е. любых объектов?
Нет, не было и никогда не будет других способов познания законов, по которым существует буквально всё, кроме как осуществления предметно-преобразующей, и, самое главное, практической, деятельности человека, в которой и выявляются всеобщие законы Природы, общества, в том числе, и сами закономерности этой деятельности в виде законов мышления. Вот эти законы Природы, общества и мышления и являются предметом изучения такой формой общественного сознания, как философия. Поэтому не будет абсолютно никакой ошибкой, если философию обозначить ещё и как теорию познания. Поэтому её основной предмет следует обозначить, как его обозначил Энгельс, на который указал Ильенков, исследуя классические определения предмета философии, как «наиболее общие закономерности движения познания, обнаруживающиеся в развитии всей совокупности положительных наук»[ii], под которыми, в первую очередь, понимается вся естественнонаучная практическая деятельность человека. Таким образом, законы мышления не выдумываются кем-то из головы, а берутся из самой действительности, из самой человеческой практики.
Мышление, как человеческая способность действовать по форме и логике любого другого предмета культуры (а это и есть одно из определений мышления), не есть дар Природы в момент рождения человеческого тела. Мышление с самого начала, т.е. с первого акта его проявления, как и в процессе его дальнейшего развития, есть продукт особого рода активности индивида, подчёркиваю ещё раз, именно с первого и до последнего дня его жизни, а не до, после или вне жизни индивида. Реальное движение тела по форме и логике внешних тел и есть мышление. Поэтому не следует спешить признавать бытие мышления только лишь в форме речи. В речи мышление обретает свою логическую форму, но это не означает, что в речи оно оформлено в его истинном виде.
Итак, должна быть, прежде всего, особого рода активность индивида, которая ему навязывается извне, чтобы в нём проявилось мышление и были поняты, как законы мышления, так и законы бытия любого предмета культуры, предмета в вышеуказанном смысле слова.
В сознании человека любая закономерность закрепляется в виде противоречия, вот почему самым ёмким определением сознания, наряду с другими его определениями, является такое определение, в котором даётся сущность сознания как способность выдерживать нагрузку противоречия. Нет этой способности, или если она утрачивается или не достаточно развита, то человек становится безумным, не сознательным, чего-то не сознающим, или вообще не ведающим, что творит и т.п.
Из всего выше сказанного должно усматриваться, что материя со всеми её атрибутами, со всеми её закономерностями, существует объективно и вечно до и вне всякого мышления и сознания, т.е. она первична по отношению к сознанию и мышлению.
Конечно, могут возникнуть проблемы в понимании мышления, когда студент или просто любознательный человек столкнётся с вполне научным утверждением, что мышление, как и протяженность, тоже является атрибутом субстанции, т.е. материи. Ведь любой атрибут материи, т.е. её неотъемлемое свойство, тоже вечен, как и сама материя. В таком случае может возникнуть вопрос, а о какой первичности или вторичности мышления и материи может идти речь?
Речь о первичности и вторичности мышления и материи, духа (духа в любой форме его проявления) и материи, может идти только в рамках гносеологии, т.е. познавательной деятельности человека. Другими словами, когда мы познаём действительность, сама действительность со всеми её закономерностями уже должна существовать раньше, чем мышление и сознание начнут её отражать и преобразовывать. Соответственно, не может быть сформулирована ни одна закономерность раньше, чем мышление через опыт, практику в муках не выпытает эту закономерность у самой действительности.
Под занавес хотелось бы привести убедительную аргументацию советского философа Э.В. Ильенкова по поводу того, когда же в сознании, как и в мышлении, неизбежно возникает заблуждение. Приведу весь фрагмент его аргументов, из которого должно усматриваться, что религиозное сознание, которое сегодня просто захлестнуло общество, и есть самый большой грех и самая худшая форма заблуждения.
Итак, фрагмент из монографии Э.В. Ильенкова «Диалектическая логика», которую я рекомендую в качестве настольной книги всем тем, кто хоть что-то пытается понять, что такое мышление, сознание, познание.
«Если способ действия мыслящего тела целиком определяется формой «другого» тела, а не собственной внутренней структурой, то возникает вопрос: как же быть с заблуждением? Вопрос этот вставал с особой остротой еще и потому, что в этике и теологии он выступал как проблема «греха» и «зла». Критика спинозизма со стороны теологов неизменно направлялась на этот пункт: учение Спинозы обессмысливает-де самое различие «добра и зла», «греха и праведности», «истины и заблуждения». В самом деле, чем тогда они различаются?
С точки зрения Спинозы, заблуждение (а стало быть, и «зло» и «грех») не есть характеристика идеи и действия по их собственному составу. Заблуждающийся человек тоже действует в строгом согласии с формой вещи, но вопрос в том, какова эта вещь. Если она «ничтожна», «несовершенна» сама по себе, то есть случайна, то способ действия, приспособленный к ней, также несовершенен. И если человек переносит такой способ действия на другую вещь, он и попадает впросак.
Заблуждение, следовательно, начинается только там, где ограниченно верному способу действий придается универсальное значение, там, где относительное принимают за абсолютное. Понятно, почему Спиноза столь невысоко расценивает действие по абстрактно-формальной аналогии, критически относится к формальному умозаключению, опирающемуся на абстрактную универсалию. В абстрактной «идее» зафиксировано то, что чаще всего «лезло в глаза». Но ведь это могут быть совершенно случайные свойство и форма вещи. И значит, чем более узкой была та сфера природного целого, с которой имел дело человек, тем больше мера заблуждения, тем меньше мера истины. По той же причине активность мыслящего тела находится в прямой пропорции к адекватности его идей. Чем пассивнее человек, тем сильнее власть ближайших, чисто внешних обстоятельств над ним, тем больше его способ действия определяется случайными формами вещей. И наоборот, чем активнее он расширяет сферу природы, определяющую его действия, тем точнее, истиннее его идеи. Поэтому самодовольная позиция обывателя и есть наихудший грех...»[iii]
А тот факт, что мышление также существует и у животных, как и психика, а значит, у них есть и душа, совершенно не означает, что высшие формы мышления человека присущи и животным. Результаты рассудочных форм мышления у животных фиксируются у них в более устойчивых, т.е. повторяющихся способах поведения, как отдельной особи, так и всего вида того или иного животного. Но эти результаты никак не фиксируются, и никогда не будут фиксироваться животными в логических формах в виде устной и письменной речи, в схемах, предметах культуры, в технике и т.д., что присуще только человеку.
Итак, подведу итог коротко изложенной теме. Основной вопрос философии – это вопрос об отношении мышления к бытию, духа к материи, идеального к материальному.
Формы мышления, формы сознания, психика, т.е. другими словами душа, были и всегда будут вторичными по отношению к материальной действительности, к её закономерностям. Полагать иное, значит впадать в идеализм в любых формах его проявления: в мистику, фетишизм, солипсизм (существую я всё остальное плод моего воображения), в религию, субъективизм, мистицизм, спиритуализм, эзотерику и т.п. Думать иначе, значит предполагать, что мышление в его развитых идеальных формах и сознание извечно присущи всей Природе.
И, хотя здесь вторая сторона основного вопроса мною не раскрывалась, т.е. не рассматривался вопрос о познаваемости мира, но считаю вполне достаточным сказать, что нет предела в познании действительности, и познание будет до тех пор, пока на Земле есть человек. А если он и исчезнет в силу своей глупости или сама Природа распорядится судьбой человечества, то, как говорил Энгельс, разумная форма жизни с железной необходимостью бесконечно будет возникать в других мирах. Но это будут уже другие истории жизни, которым, впрочем, никак невозможно будет обойтись в процессе своего развития без теории познания. И как далеко они уйдут в своём развитии, в своём познании, будет зависеть от степени их разумности, степени развития их мышления.
Конец лекции.
А теперь в двух словах о причине, по которой была выбрана тема лекции. Она заключается в том, что категориальное мышление – это и есть подлинно человеческое мышление, которым, к сожалению, человечество так и не овладело. Это не означает, что люди не пользуются философскими категориями, но это пользование хаотичное, не системное и, чаще всего, не всегда даже и осознаваемое. Мною запланирован выпуск целого курса по основным категориям и понятиям философии и надеюсь, что он всё же будет востребован.
_____________________________________________
[i] Б. Спиноза. Об усовершенствовании разума. Краткий трактат о Боге, человеке и его счастье. «ЭКСМО-ПРЕСС». Москва. «ФОЛИО» Харьков. 1998 г. С. 60-61. Кстати, под Богом Спиноза понимал всю Природу.
[ii] Эвальд Ильенков – Валентин Коровиков «Страсти по тезисам (о предмете философии) 1954—1955. -М., издательство КАНОН, 2016 г. с. 175.
[iii] Ильенков Э.В. Диалектическая логика. Очерки истории и теории. Издание второе, дополненное. Москва, Издательство Политической литературы, 1984 год, с. 44-45.
