В.А. Королёв, кандидат философских наук,
город Зеленоград.
«Я» КАК ПРОТИВОРЕЧИЕ.[1]
«Я», по моему глубокому убеждению, самая сложная философская категория. При этом меня не удивляет, что во многих философских словарях и философских энциклопедиях «Я» как философскую категорию их составители специально не рассматривают, и её в них трудно отыскать. Впрочем, где-то в середине 70-х годов прошлого столетия «Я», как философская категория, мне встречалась в кратком философском словаре.
Выражение Nosce te ipsum («познай самого себя») в месте его рождения в храме Аполлона в Дельфах записано всего лишь как призыв, хотя в последующей истории осмысления этой мудрости возникало несколько существенных к ней дополнений и толкований. На мой взгляд, самое содержательное и глубокое дополнение к этой мудрости «познай самого себя, и ты познаешь весь мир» делает её одним из всеобщих правил в познавательной деятельности человека. Хотя у Платона в диалоге «Протагор» по этому поводу имеется не менее острое утверждение — «рассудительность – это самопознание». (2. с. 356)
Призыв познать себя не есть призыв замкнуться в себе при осмыслении бытия, пусть даже и ограниченного личным опытом. Хотя именно осмысление бытия предполагает внутренний диалог не только по правилам формальной логики, являющейся вместе с грамматической структурой языка инструментом для членораздельной речи, но и по правилам взаимодействия субъекта и объекта, в котором субъект сам становится объектом познания наряду с внешним миром. Поэтому, как бы ни окукливалась в себе и для себя человеческая душа, она при определенных обстоятельствах будет стремиться высвободиться наружу, взрываясь чередой идей, свидетельствующих о стремлении индивидуальной души осуществить охват всего культурного пространства во всём его историческом развитии.
В каждой попытке в воображении объять необъятное, происходит отрыв души от всего того, что её ограничивает и сдерживает, и тогда она погружается в иллюзию собственного бессмертия. И эта иллюзия становится способом её самовыражения. Фантазиями свободного полёта души очень эффектно пользовался граф Сен-Жермен, создав у современников веру в своё бессмертие. И в водопадах человеческих идей наука шаг за шагом выявляет внутреннюю логику функционирования души, закономерности её бытия, реальное развитие которой, тем не менее, не заканчивается и не ограничивается выявленными закономерностями. Поэтому просчитать до конца, следовательно, и оцифровать человеческую душу (психику) не то́ что проблематично, просто это невозможно! Так же как пресловутая чипизация – не есть идентификации личности, а наоборот, её нивелирование.
В своем фундаментальном труде «Загадка человеческого Я» Ф.Т.Михайлов делает попытку ещё раз сформулировать веками существующую загадку человеческой души, сжимающуюся до максимума в понятии «Я», в котором постоянно копится и складируется бездна тайн субъективности. В своём научном поиске ученый добросовестно пытается не только разгадать эту загадку, но и раскрыть другие неизведанные грани души, опираясь на современные научные знания, которые были получены им не только путём изучения многочисленных научных трудов и экспериментов с феноменом психического, но и благодаря личному жизненному опыту и повседневным наблюдениям.
Да, Ф.Т. Михайлов в истории человеческой мысли далеко не первый, кто обратился к этой загадке, и далеко не первый, кто пытался её разгадать. Разгадал ли он сам эту загадку, или только попытался по-своему сформулировать её, расширив и обозначив в ней новые границы? В любом случае результаты его творчества в этом направлении стали очередным основанием для научных дискуссий. И это уже хорошая оценка его труда по разгадке человеческого «Я».
Сам автор книги утверждает, что его труд о сотворенном и творящем «Я» (1. стр.10). При этом он совершенно правомерно не стал углубляться в обсуждение взглядов, в соответствие с которыми допускается причастность божественной силы к рождению индивидуальной души и её незримая божественная опека на протяжении всей жизни человека.
Религия давно перестала бы туманить человеческие души, если бы она не подрядилась одновременно и освещать и освящать неразрешимое для каждого индивида противоречие между конечным телом и бесконечной душой. И поскольку по религиозным канонам душа даже отдельного индивида вечна, то она не требует для себя каких-либо определений, т.е. установления кем бы то ни было для неё предельных границ. Религия нашла брешь в страхе, который неизбежно возникает в душе каждого человека, задавшегося проблемой разрешения, казалось бы, неразрешимого противоречия. Совершенно очевидно, что для человека с неискушенным сознанием велик соблазн намертво вцепиться в иллюзию вечной жизни для личной души и бесконечной для неё свободы.
Но и без религии, когда дело доходит до осмысления бесконечности, неизбежно проявляется одно из фундаментальных и всегда актуальных для всех и каждого противоречие конечного и бесконечного, целого и части в составе любой субъективности, т.е. души, как постоянно ищущей (познающей) истину, так и постоянно заблуждающейся в этом поиске.
Не менее загадочна проблема отношения субъекта к объекту. Если Ф.Т.Михайлов говорит о сотворённом «Я», то кто есть субъект (творец) этого «Я» — только лишь другое индивидуальное «Я» или различные полифонические ансамбли «Я», распластанные в пространстве и во времени всей человеческой культуры в её историческом развитии? И, наконец, каковы место и роль самого «Я» в собственном творении? Другими словами, может ли каждое развитое «Я» функционировать как самодостаточное (по Декарту) мыслящее существо, т.е. быть одновременно и субъектом и объектом в процессе собственного становления и развития?
Если предметом исследования становится творящее «Я», то неизбежно возникает проблема осмысления того что́ и как оно творит как самого себя, так и культурное пространство во времени, т.е., по сути, как оно творит историю, в том числе и свою собственную? И почему такое исследование становится самой сложной проблемой.
Зародышевой клеточкой любой психики является поисково-ориентировочное поведение. Но уже при соотношении поисково-ориентировочного способа существования живых организмов с тем, что понимается под поведением, заложено фундаментальное противоречие. Поведение – это такой способ движения живых организмов, который достаточно жестко задан определенным набором наличных условий их жизнеобеспечения. При этом одним из важных условий жизнеобеспечения является сам, чаще всего биологически специализированный, вид животных или отдельная особь. Почему такая оценка поведению и почему его нельзя отождествлять с деятельностью?
Изначально у специализированных видов животных она (психика) детерминирована и ограничена ситуативностью, заданной самой природой и являющейся недостатком не только предваряющего поведения, но и предваряющей деятельности. И если резко исчезает один из существенных элементов жизнеобеспечения (или критически уменьшается их набор) в ареале обитания того или иного вида животных, то такой вид может быть обречен на гибель, если на процесс его исчезновения не окажет спасительное влияние адаптациоморфоз (приспосабливаемость), доходящий, в итоге, до эпиморфоза (постоянное расширение среды обитания).
Эпиморфоз положительно влияет на такой важный эволюционный фактор в развитии животного вида, как биологическая деспециализация. Но он же (эпиморфоз), как естественно-природный процесс, подводит самый совершенный биологический вид животных (приматов) к тупику в развитии. И максимально биологически деспециализированному виду животных ничего не остается, как начать приспосабливать среду обитания не столько к удовлетворению своих биологических потребностей, сколько к предваряющей эти потребности деятельности. Деятельность резко отличается от поведения тем, что необходимость в таком способе движении живых тел, как деятельность, возникает только тогда, когда происходят существенные нарушения в устойчивых связях организма (или целого вида живых организмов) со средой обитания. Другими словами, потребность в деятельности возникает там и тогда, когда требуется недостающие (исчезнувшие) элементы жизнеобеспечения воспроизводить самому организму того или иного вида животных, т.е. действовать не по заданной природой схеме и не по заданным природой условиям. Здесь-то и открываются ворота для бесконечного развития новых форм деятельности, а, значит, и для развития психики, как всего вида, так и для каждой отдельной особи вида.
Процесс становления (развития) универсальной самодостаточности психического у развитых приматов, как ближайших предшественников человека, так и у самого человека, с самого начала и до конца обеспечивается только посредством осуществления постоянной орудийной деятельности и постоянным пользованием предметами культуры. Усложнение орудий труда и, соответственно, орудийной деятельности, систематически расширяли и совершенствовали предваряющую деятельность. Совершенствование предваряющей деятельности, т.е. деятельности, которая предшествует непосредственному удовлетворению естественно-природных физиологических потребностей, можно было при условии постоянного удерживания и контролирования всех этапов этой деятельности посредством их фиксирования в психике через знаки-заместители всех звеньев реальной деятельности, объективно и последовательно отражающих ту или иную предваряющую орудийную деятельность. Это-то и стало, собственно говоря, называться со-зна-нием. Знание, как и набор знаний, в которых не отражаются объективные внешние и общие для всех и каждого члена рода, семьи, племени, народа и, наконец, нации, реально функционирующие способы жизнедеятельности, являются бессмысленной абракадаброй. Знание о знаке, не содержащее в себе всеобщность (логику, закономерность в отношениях между людьми), не становится со-знанием. Поэтому сознание в психике человека изначально развивалось исключительно как общественная функция, как социальная характеристика при взаимодействии каждого члена общества друг с другом и с обществом в целом. И уже только поэтому сознания нет, и не может быть у животных.
Благодаря именно сознанию, психика человека обрела способность выдерживать «напряжение противоречия» (выражение Ильенкова Э.В.) между «успокоенными» в предметах культуры (к которым можно отнести и самого человека) знаниями о законах функционирования человеческой культуры, и знаниями хотя бы ближайших изменений, как в самой человеческой культуре, так и в естественно-природных условиях существования человека. Проще говоря, сознание (индивидуальное, общественное) стало способно выдерживать «напряжение противоречия» между покоем и движением, постоянно проявляющегося между обществом и природой, индивидом и обществом, между различными социальными слоями общества, и, наконец, между антагонистическими классами, особенно когда они становятся предметом критического осмысления основной массой общества. И когда индивидуальное или общественное сознание не выдерживает напряжения указанных противоречий, то индивид или даже общество в целом сходят с ума или просто впадают в истерику (бунт), как защитную реакцию при отсутствии способности разрешить противоречие. Логика функционирования противоположностей внутри противоречия должна быть осознаваемой, осознана, проще говоря, познана. Примеров познания логики функционирования противоположностей в любом противоречии слишком мало, зато примеров различных форм сумасшествий и того и другого (общества и индивидов) в истории человечества более чем предостаточно.
И если в сознании нет места объективной диалектике, и такое сознание довольствуется лишь эклектикой субъективного и объективного, логикой позитивизма, то его обладатели (как индивид, так и общество в целом), всегда будут обременены иллюзиями о своей непогрешимости, а также иллюзией, что они одни держат истину за хвост. Ведь суть позитивизма сводится к безоговорочному полаганию на индивидуальный чувственный опыт. Позитивизм «сводит знание и способность понимать значения языка к чисто индивидуальному, «общему у нас с животными», чувственному опыту» (1. Михайлов. 234).
Надо бы каждому понимать, что когда речь идет о противоречии в сознании, то имеется в виду не противоречие, которое чаще всего возникает в результате манипулирования словами и формальным приобретением не связанных между собой знаний, а потому уже не являющееся противоречием, а о диалектическом противоречии в самих реальных условиях человеческой жизнедеятельности. Диалектическое понимание объективного противоречия и обогащение им сознания возможно лишь при критическом анализе способа материального производства, в котором производительные силы всегда находятся в движении, а производственные отношения периодически тормозят их, поскольку стремятся обрести устойчивый покой в императивных нормах права, морали, религии, научных (чаще околонаучных) постулатах, политических институтах и т.д. И анализ способа материального производства, являющегося квинтэссенцией любого общества, никогда не удается уместить в один том самой толстой книги. Но без скрупулёзного анализа способа материального производства понять и, соответственно, сказать что-либо вразумительное о существенных противоречиях любого общества и способах их разрешения — невозможно!
И, тем не менее, некритическое индивидуальное сознание («Я») может бесконечными вариациями так или иначе обозначать все имеющиеся и возможные противоречия в способе материального производства, даже не догадываясь, что оно прямо или косвенно, чаще всего в искаженном виде, описывает всё же именно их. И только в процессе овладения законами диалектической логики, индивидуальное сознание («Я») будет способно удерживать эти противоречия в их объективных формах, т.е. в формах, которые существуют независимо от каждого индивидуального сознания («Я»), т.е. эти противоречия в сознании начинают существовать, как законы объективной реальности, и тогда сознание индивида становится теоретиком.
Вообще бессмысленно предполагать индивидуальное сознание («Я») непротиворечивым. Даже когда мышление будет абсолютно совпадать с бытиём, сознание всегда будет обнаруживать и удерживать в себе противоречие хотя бы уже потому, что движение, соответственно и развитие, непрерывно! И это легко доказывается повседневной житейской практикой. Мышление, вооруженное диалектической логикой, способно обнаруживать противоречие в самой действительности и разрешать его, тогда как удел сознания удерживать обнаруженное противоречие и противоположности в нём до его разрешения. Сказано несколько схематично, утрированно, но сложнейший клубок психических форм деятельности выразить как-то иначе крайне проблематично.
У меня болит душа, моё тело всё изнурено, моё тело блаженствует, моя судьба, мои мысли, моё восприятие, мои ощущения, моя память, моё мышление и т.п. Подобные повседневные фразы как будто говорят нам, что рядом с одним нашим «Я» присутствует вечно спорящий с ним его же сиамский близнец - другое «Я», по поводу оценки состояния их совместного вместилища — тела. Разве в подобных фразах не утверждается противоречие, но противоречие не между различными состояниями тела, а противоречие между субъективной оценкой нашей психикой (нашим «Я», нашей раздвоенной душой) одного и того же состояния тела. А ещё точнее, одной и той же способности тела.
В какие только суждения не пускается наше мышление (размышление), опираясь на наличный уровень своей развитости, пытаясь добросовестно установить, являются ли различные состояния тела и обозначения этих различий в психике посредством определений состояния души, противоречием. К примеру, они (состояния души, т.е. «Я») изменились потому, что сначала произошли изменения в физиологических процессах в нашем теле, или сначала произошли изменения в состоянии нашей души (психике) и вследствие этого стали происходить изменения в физиологических процессах нашего организма, нашего тела? И, наконец, характер индивидуальных особенностей взаимообразных изменений и того и другого (тела и души) зависит только от них, или еще и от изменений, происходящих вне тела и вне души? И есть ли в составе нашей души нечто врожденное, что непоколебимо и постоянно, несмотря на происходящие вне нас изменения в окружающем нас мире? На бытовом языке это звучит как врожденные черты характера, врожденные способности, коих, на самом деле нет!
Если рассматривать физиологию и психику через призму их субординации или суверенности по отношению друг к другу, то никакой ясности о сущности сознания и мышления мы не получим.
Во-первых, является опасным заблуждением мнение, что происходящие в нашем теле физиологические изменения, нервные процессы, и есть то, что можно назвать психическими процессами. Да, вне них психика невозможна, но психика не есть эти процессы. Звучит несколько парадоксально, но наше «Я», т.е. человеческая психика, бестелесна. «…душа (психика) и тело, имеющее душу, не две параллельно существующие и друг на друга воздействующие субстанции, а одно материальное тело, особым образом осуществляющее жизнедеятельность в среде, организованной особенным (социальным) образом и способом, и только потому имеющее душу (психику)». И такое понимание очень важно, поскольку позволяет саму психику, само человеческое «Я», рассматривать исключительно как отношение, но отношение не между телом и якобы психикой индивида, а между человеческим индивидом и противостоящей ему с первого дня рождения всей человеческой культурой. Вне этого активного взаимного отношения человеческая психика не рождается вообще.
Без всякого сомнения, само тело современного человеческого индивида с точки зрения его морфофизиологических и нейродинамических характеристик должно отвечать определенным свойствам и параметрам. При этом важно понимать, что многие его физические параметры (мозг, руки, строение черепа и многое другое) уже не есть сугубо естественно-природные продукты эволюции, а они есть результат культурного развития всей предшествующей истории человечества. Именно эти культурно-исторические приобретения Маркс и называл естественно-природными задатками, которые, как оказывается, не совсем уже и естественно-природные. Но даже при их наличии, их ещё требуется развить до человеческих способностей посредством обучения. Именно в этой самой сложной деятельности по преобразованию просто живого тела в тело культуры, и кроется загадка рождения того самого «Я», которое в истории человечества называлось то душой, то психикой, как в разумно-осознаваемых, так и в безумно-заштампованных формах их проявления.
Самой большой проблемой в деятельности по преобразованию просто биологического (человекообразного) тела в тело культурного существа, является определение реальных механизмов воздействия на окультуриваемое тело, благодаря которым должен произойти запуск процесса его самообучения. И этот запуск должен начинаться задолго до рождения тела, т.е. с воспитания самих родителей. Воспитатель сам должен быть воспитан! А если этого не произошло, что тогда?
Мы все являемся вольными или невольными свидетелями того, что происходит с воспитанием детей, родители которых сами не были воспитаны по-человечески, что бы они, при этом, сами не мнили и не говорили о собственных педагогических способностях. Поэтому бессмысленно здесь об этом рассуждать. Другой вопрос, как быть тем родителям, которые всё же решили добросовестно и осознанно начать воспитание своих детей?
Психологические одеяния, в которые мы «наряжаем» своих детей на всю их жизнь, должны с самого начала правильно застегиваться на первую «пуговицу». А это означает только одно, что в самом процессе формирования психических функций ребенка сам ребенок должен изначально принимать самое активное участие. В конце концов, психика-то должна быть его, ребенка, а не родителей. Зачем же тиражировать себе подобных один в один, даже если родители ребенка будут обладать всеми положительными способностями взаимодействия с окружающим их миром? По мере взросления ребенка, он столкнется не с миром родителей, а с изменившимися и непредсказуемыми новыми реалиями. Именно поэтому-то когда речь идет об образовании и о воспитании, то всегда должно иметься в виду формирование в человеке универсальных деятельных (мыслительных) способностей.
Именно поэтому Михайлов Ф.Т. свою загадку о «Я» пытался разгадать, обратившись к величайшему научному эксперименту в Загорском интернате для детей с ограниченными физическими возможностями по зрению, слуху, и, как следствие в связи с ограниченным восприятием звуков, и проблемами при овладении членораздельной речью.
Во-первых, этот эксперимент убедительно показал, что у ребенка нет ни одной врожденной идеи, ни одной врожденной способности действовать и мыслить по-человечески. Все сугубо человеческие деятельные и психические способности формируются прижизненно. Но сознание каждого человека всю жизнь будет обременено противоречием между тем, что именно индивидуальный и неповторимый набор его физико-химических и биологических элементов является условием его неповторимого мироощущения, которое для него равноценно и эквивалентно всему миру. Именно поэтому мы легко и всерьез принимаем выражение, что каждый человек – это целый мир.
Во-вторых, только совместно-разделенная дозированная деятельность взрослого и ребенка, может сформировать у ребенка способность к самостоятельному мышлению. Ребёнок должен почувствовать себя учителем не только по отношению к самому себе, но и к другим людям, которые сами выступают по отношению к нему в качестве учителей. А это и есть способность критически относиться и к себе и к внешнему миру. Критическое отношение к миру и к себе и есть способность мыслить самостоятельно, отказываясь, каждый раз, от интеллектуальных костылей, которые жизнь постоянно подсовывает человеку с самого первого дня его рождения. Поэтому первый поступок ребенка, как личности – это сделанное им заявление – Я САМ! Опора на достижения человечества должна осуществляться самостоятельно и в соответствие с решением тех конкретных проблем и задач, которые всегда возникают со своими неповторимыми особенностями и нюансами. Критическое отношение к себе и к миру и есть внутреннее противоречие в сознании индивида между тем, что есть в нём сущее и тем, что есть должное.
В-третьих, в педагогической деятельности взрослый человек должен постоянно ставить себя в позицию ученика во всех тех случаях, когда ребенок совершает, по мнению взрослого, непредсказуемые действия, которые неизбежны и даже необходимы для его развития. Непредсказуемое поведение имеет собственную логику. В действительности в каждом непредсказуемом поведении бессознательное сталкивается с сознательным. И в этом столкновении последнее подвергается ревизии, сомнению, которое есть не что иное, как способ убедиться в достоверности собственного мироощущения, как и способ его сохранить.
И, наконец, необходимо чтобы ребенок преломлял смысл и значение каждой своей приобретенной деятельной, соответственно и психической способности, через призму всей истории человеческой культуры, что неизбежно сделает его активным агентом всей человеческой культуры. Он сможет стать созидающей и нравственной личностью, а не обскурантом, способным только разрушать. Его индивидуальность будет целостной, потому что она (индивидуальность) будет находиться в логике бытия целого (общества в его историческом развитии). Индивид сможет стать владельцем любого понятия, т.е. он будет понимающей личностью. Ведь понятие и есть диалектическое единство единичного, особенного и общего (всеобщего), где всеобщее и есть объективный закон.
И до тех пор, пока не будет разрешено основное противоречие в классовом обществе – противоречие между производительными силами и производственными отношениями, почти каждый человек будет постоянно находиться в недоуменном напряжении из-за того, что его индивидуальное сознание будет определять его индивидуальное бытиё, тогда как общественное бытиё всегда будет определять общественное сознание. И индивидуальное сознание (Я) еще долго будет находиться в неразрешимом противоречии с общественным сознанием (МЫ).
_______________________________________________
- Михайлов Ф.Т. Загадка человеческого Я. Изд. 2-е, — М. Политиздат. 1976 г.
- Платон. Собрание в 4-х томах, т. 1. Изд. Мысль. М. 1990 г.
[1] Научный доклад ««Я», как противоречие» подготовлен для участия в Международной научной конференции «Загадка человеческого Я» (К 90-летию со дня рождения Ф.Т. Михайлова – 1930—2006 гг), которая должна была быть проведена совместно с Институтом проблем образовательной политики «Эврика», Психологическим институтом РАО, Московским государственным психолого-педагогическим университетом и Философским обществом«Диалектика и культура» 8 апреля 2020 года в г. Москве. Однако в связи с известными ограничениями конференция фактически была проведена в Москве 16-17 апреля 2021 г.
В анонсе конференции о Ф.Т. Михайлове записано следующее. Феликс Трофимович Михайлов – доктор философских наук, профессор, академик РАО – известная фигура на смысловом поле отечественной культуры. «Загадка человеческого Я» являлась «альфой и омегой» всего его философского творчества, выступая при этом в качестве единого принципа, позволяющего теоретически синтезировать все многообразные формы человеческой культуры. И тем самым – как истинный философ-исследователь, он предельно обнажил проблему самого этого понятия. Введенная им в оборот категория обращения несет глубокий диалектический смысл, связующий экзистенциальное бытие человека с его глубинным материалистическим основанием. Все это и определило диапазон всех проблем, замкнутых в пространство его философского интереса. Проблемы эти высвечивались им в трех измерениях: философии, теоретической психологии и педагогики. Содержание и метод развернутых в его творчестве проблем требуют критического анализа и развития их творческой мыслью. Организуемая конференция ставит своей задачей обсудить эти проблемы и наметить возможные пути продолжения их
исследования – к синтезирующей их «точке Я».
