Когда в 2006 году закончил писать достаточно большой по объему рассказ с рабочим названием «Дерево», и несколько раз перечитал его, то понял, что он нуждается в существенной доработке. Водоворот личных событий туго затянул гайки личного времени, и я был вынужден покинуть идею редактирования текста до лучших времен, а лучшие времена отдалялись от меня всё дальше и дальше, напоминая мне прозрачное розовое облачко, быстро тающее в дали.
Однако в связи с процветанием во всём мире в 2020—2021 годах средневековой инквизиции с привлечением фашиствующей евгеники, решил всё же дополнить окончание рассказа после многоточия и опубликовать только его. Дополнить окончание тем, что вызрело нарывом и отчётливо проявило свои контуры после ранее описанных в нём событий. Скорость, с которой разворачиваются события всё больше даёт мне основание предполагать, что до редактирования всего рассказа дело может и не дойти, а вот точку в нём реальность может поставить неожиданно и быстро.
…….
Александр умом понимал, что у дерева не может быть ни вины, ни страданий. Всё это может быть в душах живых людей. Но вдруг в его памяти всплыли звуки музыки, которые он с женой однажды услышал на кладбище. Они шли по его территории, которая за двадцать лет после печально известного переустройства общества по площади стало почти в пять раз больше прежнего места захоронения покинувших посюсторонний мир. А ведь старое кладбище существовало почти два века, пережив две мировые войны, гражданскую войну и индустриализацию.
Видимо у слепой необходимости в виде дикого рынка, своё особое ведро, свои особые носилки, в которых она выносит всех, кто «понаехали тут», кто так и не смог въехать в торгашеский абсурд или въехал в него, широко растопырив свои карманы не почину.
Оградки для всех могил стали делать одинаковыми и ровными, не как на старом кладбище. Этакая иллюзия демократичности и равенства для умерших. Разными на участках стали лишь памятники, и некоторые из них почему-то ассоциировались со словом «индульгенция». Огороженные участки для могил в новых секторах разрастающегося нового кладбища существенно отличались друг от друга своей ухоженностью в сравнении с территорией старых захоронений, которое утопало в таких видах деревьев, как береза и ясень, семена которых сеял ветер, но не люди. На новых же площадях потустороннего вместилища умерших изредка виднелись декоративные хвойные деревца.
Идя по кладбищенской дороге, Александр и его жена сначала не поняли, откуда здесь очень тихо могла звучать великолепная средневековая музыка, которая никак не вязалась с похоронным маршем. Прислушавшись, они с трудом могли поверить, что вот так могут рождать звуки музыки, которые поймали от ветра не музыкальные инструменты, а те инструменты, которыми они в своей душе наводили порядок, расчищая от травы и сорняков общую могилу дорогих им людей, могилу матери и отца жены Александра. Александр на плече нес ажурные грабли для листьев, лопату и тяпку, и видимо их чудесное расположение каким-то мистическим способом «использовал» ветер, извлекая чарующие звуки средневековой музыки. Во истину, природа может всё и даже больше.
Музыка постоянно звучала, пока чета шла навстречу ветру. Стоило повернуться направо или налево, или пытаться идти спиной к ветру, а не против ветра, звуки музыки исчезали. И в этих звуках, которые извлекал встречный теплый ветер, не было ни одной фальшивой нотки… (2003—2006 г.г.)
-----------------------------------------------------------------
…Когда мы услышали звуки средневековой музыки, издаваемые дыханием Природы, тогда мы ещё не знали и даже не могли предположить, что Природа предупреждала нас о пришествии средневековой инквизиции сразу на всей планете. Этими звуками она в который раз с грустью подтверждала нам своё одинокое совершенство. Но нам, несовершенным её детям, тогда было невдомёк, что алчность, расцветшая пышным цветом в душах существ, мнящих себя разумными, будет косить всё живое на Земле. Массовое спиливание и уничтожение деревьев и вивисекция человеческих душ и жизней станет однопорядковым и обыденным явлением.
Тогда ещё невозможно было представить, что совсем скоро на ней не будет места не только деревьям, его не будет и для людей, мысли которых ни при каких обстоятельствах не были и не будут в разладе с их честью и совестью. И венцом якобы цивилизованного демократичного новшества станет узаконивание безымянных братских захоронений, даже не могил. И покоящимся в них некому и незачем будет поклоняться. Существам без рода и имени, без чести и совести это будет совершенно не нужно.
