Как-то в один летний день, подходя к своему дому, немного замедлил шаг, чтобы достать ключ из бокового кармана борсетки. Нужные ключи обычно находил на ощупь, но поскольку в отсеке, куда обычно помещал их, находились другие мелкие вещи, был вынужден заглянуть вовнутрь. Впереди меня что-то замаячило, переведя взгляд от борсетки на тропинку, увидел, как из палисадника вышла обтрепанная ворона, по внешнему виду которой сложно было определить, была ли она птенцом или взрослой особью. Птица несколько насторожено вышагивала впереди меня, поглядывая по сторонам боковым зрением. Такое, почти доверительное, поведение птиц достаточно привычная картина для городских улиц, поэтому вальяжное поведение вороны меня не очень-то и удивило.
Во дворах двух соседних домов, в одном из которых жил я со своей семьей, голуби появлялись очень редко. В это лето, о котором и будет повествование, часто стала прилетать стая городских голубей, потому что один из соседей стал их прикармливать. Городские голуби людей не боятся, но чаще всего они отбегают от каждого, кто пытается к ним приблизиться, хотя сами позволяют себе прохаживаться вблизи любителей покормить их в местах массовых прогулок.
Однажды спросил соседа шутливым тоном, кивая при этом в сторону голубей, не занялся ли он разведением голубей, этакие «деликатесы» для гурманов? Сосед добродушно улыбнулся, и ответил, что этим делом стал заниматься, чтобы таким способом устроить что-то вроде сквера во дворе. Потом голуби на какое-то время неожиданно исчезли, а вместо них все чаще стала появляться та самая ворона, которую встретил возле палисадника нашего дома. То ли сосед перестал кормить голубей, то ли ворона была монополистом и сама прогнала завсегдатаев, но с какого-то времени она стала прогуливаться сразу в двух дворах соседних домов в гордом одиночестве.
Обычно ранней весной вместе с первыми солнечными лучами через окно счастливым людям проникают звуки соловьиной трели. Просыпаться под волшебные звуки этой птицы сказочное удовольствие. Но уже в летние месяцы соловьи своими песнями редко радуют слух, зато ближе к полудню в бору можно слышать стук дятла по какому-нибудь близстоящему дереву. Оказывается, дятел находит подходящий ствол дерева, и постукиванием клювом по нему вызывает тем самым на свидание свою подругу, а вовсе не для того, чтобы извлекать из дерева личинки, как это принято считать. И чем старее дерево, тем звонче звук от его постукивания.
Ближе к вечеру, можно услышать далеко разносящийся с оттенками сказочного эха парный счет кукушки. Меня, как и многих людей, кукование этой птицы забавляет, поскольку вместе с её прерывистым монотонным пением, следуя народным поверьям, начинаешь считать, сколько же она намерила лет. Обычно в этом счете выстраиваю свою логику. Даже если многие и суеверны, то в наш прагматичный век суеверие стало больше забавой воображения, в том числе и подсчитывание размеренного пения кукушки.
Так вот, если кукушка, по моему мнению, накуковала мне недостаточно, то каждое ку-ку я умножал на два, поскольку кукование у неё чаще всего парное. Если кукование было достаточно продолжительным, то все излишки волшебных звуков мысленно перечислял на счет своих любимых людей.
В нашем бору хотя и редко, но можно услышать пение иволги, сойки или крик хищных птиц из семейства соколиных. А пение прочих мелких птиц в летние месяцы года настолько привычное явление, что скорее удивляет не их постоянное полифоническое щебетание, а его отсутствие в бору.
Но с тех пор, как ворона поселилась в нашем дворе, она стала ночь проводить на дереве, через зеленую шевелюру которого в каждое погожее утро солнечные лучи заглядывали в окна нашей спальной комнаты. Как только на горизонте появлялась утренняя заря, пернатая соседка начинала каркать во все своё воронье горло, и ей иногда вторила другая ворона, которая, по всей видимости, была её подругой или родственницей. Возможно, что отвечала ей не одна, а сразу несколько ворон. И каркали они не то чтобы часто, а с такими паузами, которые давали надежду, что очередное карканье будет последним и сон окончательно не убежит от меня. Но, увы, после их утреннего пения вновь упасть в объятия сладостных снов удавалось редко, и тогда в адрес каркающих ворон бросал примерно такую фразу: «Ну, подруги, «накаркаете» с утра невесть что, а я потом расхлебывай целый день».
Мне почему-то вспомнилось еще одно ранее летнее утро, когда долго и монотонно соседский петух будил всех в округе деревни, в которую мы приехали в качестве почетных гостей родственников супруги. И что-то было общее между вороньим карканьем и хриплыми возгласами того петуха. При таком сопоставлении у меня возникло недоумение, причем же в басне дедушки Крылова петух и кукушка, если кукование кукушки стократ нежнее хриплых возгласов петуха и вороны? Кроме того, карканье вороны почему-то навевает еще и некую тоску, особенно когда за окном пасмурно или еще хуже того, когда моросит затяжной дождь.
Утром стал советоваться с женой, каким бы способом прогнать надоедливую пернатую соседку. По поводу моих рассуждений жена ответила, что ворона поселилась возле нас, значит, ей приглянулись наши места, так зачем же хромую и убогую обижать, коль уж она нам доверилась? Семейная пятиминутка по поводу вороны закончилась решением, что будем относиться к её утреннему пению не как к отрицательному фактору, а считать, что птица добровольно поступила к нам на службу живым будильником, за которым оставили право решать, когда перестать утреннюю побудку. Все-таки, это не звуки кукушки в механических часах, а живой голос природы.
Мы чаще стали наблюдать за поведением вороны, которая полностью освоилась во дворах двух соседних домов. Нередко она передвигалась на своих двух ножках впереди идущих соседей, и слегка подпрыгивала чуть выше обычного, взмахивая короткими крылышками, если чувствовала, что ей надо ускорить ее движение.
Очень скоро всем стало окончательно понятно, что ворона совсем не могла летать и вряд ли когда-нибудь сможет полететь. Ей либо кто-то подрезал крылья, либо она вылупилась уже с каким-то дефектом из-за сбоя в генетической программе. Кроме того, что она не могла летать, ворона заметно прихрамывала. О причине её хромоты догадаться было несложно. Если внимательно приглядеться, то можно было заметить, что правая лапка у неё опутана очень тонкой рыболовной леской.
Долго оставалось загадкой, как же она на ночь забирается на высокие и густые ветви тополя, не умея летать, да еще и прихрамывая. Все оказалось достаточно просто. Недалеко от дерева, на котором поселилась ворона, когда-то разрослись два вишневых дерева. Снизу поспевшие немногочисленные плоды вишни срывали детишки, а верхние плоды засыхали и падали на землю. Они-то и дали побеги многочисленным вишневым деревцам, из которых образовалась беспорядочная живая изгородь перед домом в непосредственном соседстве со старым тополем.
Поскольку густые кроны вишневых деревьев не давали солнечному свету проникать в окна первого этажа, соседка срубила их, но не стала вырубать заросли из совсем еще молодых вишневых деревцев. Вот по этим самым тонким стволам вишневых деревьев ворона успешно забиралась на ветви тополя. На одной из них она проводила ночь, а утром, непонятно для чего, отламывала маленькие веточки с листьями от дерева и бросала вниз. После этой зарядки ворона спускалась с дерева, и проводила день на земле.
Не менее загадочной была её неприкосновенность со стороны соседских кошек и котов. А ведь сколько раз приходилось видеть, как эти домашние хищники ловили других птиц. Был даже один жуткий, по своей зрелищности, случай, когда во дворе соседи увидели только голову белки. По всей видимости, кошка поймала свою жертву на земле, когда она перебегала от одного дерева к другому. На земле белки уязвимее, чем на деревьях. Кошки на открытом пространстве передвигаются проворнее белок, тогда как на дереве белки в большей безопасности, ибо их способности по перемещению по деревьям посрамляют способности лазания по ним даже самых ловких и сильных кошек.
Не знаю, была ли разгадка выживаемости и неприкосновенности вороны в том, что она нашла общий язык с местным кошачьим сообществом, но с одним серым полосатым, и достаточно худосочным котенком, жители двух соседних домов стали видеть достаточно часто. Котенок не был бездомным и жил вместе со своей мамой кошкой в квартире одинокой женщины, которая жила на втором этаже соседнего дома. В свое время эта женщина приютила маму-кошку, которую еще котенком подбросили в подъезд дома.
Известно, что в городах новорожденных котят нередко подкидывают в давно обжитой частный сектор, т.е. к жилым домам, которые расположены на индивидуальных земельных участках. Видимо, предполагается, что живущие в таких местах люди сердобольнее тех, кто живет в квартирах многоэтажных благоустроенных домов, да, и условия содержания домашних животных в частном секторе действительно более подходящие, чем в квартирах.
Полосатый котенок, подружившись с вороной, стал часто, либо прогуливаться вместе с ней, либо играть с ней во дворе соседнего дома, в котором и жил котенок. То ворона подбежит к котенку и слегка ущипнет его за хвост или в загривок, то котенок набегал на неё бочком, с взъерошенной на позвоночнике шерстью. Такие скачкообразные прыжки котенка вороной парировались лапкой, которую она выставляла как опытный боец восточных единоборств, успешно отбивая наскоки котенка. Так они могли играть вместе несколько минут подряд. Потом они резко расходились как будто бы по своим делам, чтобы вновь встретиться для игр или совместных прогулок.
Однажды мама-кошка приняла позу охотника и пыталась напасть на ворону, чтобы, по всей видимости, поиграть с ней. Рядом находившийся её детеныш бросился наперерез мамы-кошки и стал играть с ней. Чисто психологически им было принято верное решение. С одной стороны, не ссориться с мамой и, с другой стороны, игрой с ней отвлечь её от желания напасть на ворону-подружку.
Надо сказать, что сама ворона не давала себя в обиду. Если к ней пытался подойти, выгуливаемый соседом йоркширский терьер по кличке Бусинка, ворона быстро давала ему понять, что для него это небезопасно, и тогда Буся, так сокращенно звал собачку хозяин, поджав хвост, убегала от вороны после того, когда ворона успевала клюнуть Бусю.
Кроме котенка с вороной подружилась пожилая женщина с соседнего дома. Она постоянно кормила птицу, поставила ванночку и наливала в неё для вороны воду. Во время кормления вороны вокруг собирались кошки и вновь стали прилетать голуби. Ворона успешно могла отгонять голубей, но с крупными экземплярами кошек ей справляться не удавалось. За неё это делала её «опекунша», которая добровольно взяла на себя шефство на вороной.
Известно, что такая птица, как ворона, проживая в домашних условиях, привязывается лишь к одному члену семьи, а других просто игнорирует. Эта ворона была не исключением. Если у кого-то возникало желание её подкормить, то отдавали кусочки хлеба или колбасы соседке, после чего ворона брала еду с рук кормилицы.
В жаркие дни соседка, опекавшая ворону, наливала в ванночку воду, ворона подходила к ней, опускала лапку в воду, и только потом полностью залазила в посудину и поласкалась в ней некоторое время. В этой же ванночке ворона размачивала засохшие кусочки хлеба, бросая их в воду. Подождав одну-две секунды, она доставала смоченные кусочки хлеба и заглатывала их словно чайка.
Были случаи, когда ворона пыталась пристроиться к этой женщине, когда она ходила в магазин, расположенный примерно в двухстах метрах от наших домов. Тогда женщина громко говорила ей, что бы она возвращалась домой и не шла за ней. Птица останавливалась, вставала боком к женщине, будто слушала внимательно её указания, каркнув пару раз, разворачивалась и прямым ходом возвращалась во двор.
Ближе к осени, когда вечера стали более холодными, соседи стали чаще обсуждать предстоящую зимнюю жизнь вороны, полагая, что она скорее замерзнет, чем выживет. Когда соседи выходили во дворы домов, чтобы подышать свежим воздухом, они собирались вместе для бесед ни о чем, но при этом не забывали обсуждать тему, касающуюся вороны. Всем хотелось помочь ей благополучно пережить зиму.
На одном таком стихийном скоплении, собралось несколько соседей, и когда очередь дошла до обсуждения зимовки вороны, кто-то предложил сделать для неё что-то вроде утепленной будки, которую сразу же прозвали «воречником» по аналогии со словом скворечник. Но тотчас высказывались возражения, что посторонние коты в этом жилище могут съесть ворону или серьезно поранить её¸ поскольку жилище предполагалось расположить не на дереве, а на земле.
Тогда поступило предложение поселить её на чердаке, где проходили трубы отопительной системы дома, и ворона могла бы спокойно пережить там зиму в тепле. Большинство соседей, принимавших участие в обсуждении судьбы птицы, стали отвергать такое предложение с видом опытных орнитологов, выдвигая возражения, что ворона может за зиму ослепнуть, или у неё может существенно снизиться зрение из-за недостаточного света на чердаке. На эти аргументы сосед, который предлагал поселить ворону на чердаке, ответил, что нет ничего страшного в поселении птицы на чердаке, так как весной можно всем скинуться, снести её к офтальмологу, после чего пойти в оптику и купить вороне прописанные врачом очки. Он сказал это так спокойно и уверенно, без малейшей улыбки на лице, что какое-то время люди были готовы приводить контраргументы против очков, но быстро спохватились, поняв шутку соседа, и все дружно рассмеялись.
Сосед, который предложил смастерить утепленный вариант жилища для вороны, в один из дней взялся за дело. Увидев размеры птичьего домика, «сосед-офтальмолог по птицам», стал сетовать, что уж больно большой получается домик. На что мастер-строитель птичьего дома без каких-либо признаков эмоций в голосе и на лице ответил, что ворона, возможно, пожелает повесить люстру, тогда она непременно будет задевать её своей головой, тем более, что она любитель постоянно вертеть ею из стороны в сторону. Кроме того, она может к себе пригласить к себе в гости своего друга котенка, и тогда уж точно им там будет тесно.
Обсуждение габаритов жилья для птицы было недолгим. В итоге, были сделаны выводы, что уменьшать кубосантиметры её будущего жилья все же не стоит.
Когда жилище было сляпано, его поставили на два кирпича в то место под тополем, на ветках которого ворона обычно проводила ночь. Материализованную глупую затею в виде жилища для вороны, сама ворона полностью проигнорировала, не обратив ни малейшей заинтересованности к сооружению.
Вороне дали имя Галя и стали приучать к этому домику, ставя возле него чашечки из набора детской игрушечной посуды. В ней стали оставлять еду все, кто принимал участие в кормлении вороны. Ворона Галя полностью игнорировала приготовленное для неё жилище. И даже в морозные или дождливые ночи садилась на ветку дерева, и проводила на ней всю ночь. А с утренними лучами солнца она усаживалась на более высокую и свободную от листьев ветку, на которой и грелась и обсыхала.
Как уже говорилось, у неё на лапке была видна леска, которую она все время пыталась снять своим клювом. Но вместо того, чтобы освободиться от лески, она невольно затягивала её еще сильнее. С каждым днем ворона все больше стала прихрамывать, и, в конце концов, начала прыгать на одной лапке, и даже на ветке сидела, сжимая её лишь одной лапкой. Видимо леска затягивалась все туже и туже. Все попытки поймать птицу, чтобы отвязать леску, были неудачными, ворона не давалась в руки. Пришлось еще раз её побеспокоить, устроив что-то вроде догонялок. Ворона стала каркать и убегать, в это время находящиеся рядом вороны так же стали тревожно каркать, как бы поддерживая её своим присутствием, но нападений на нас с их стороны, как это они обычно делают при угрозе кому-либо из них, не было.
Поймав ворону, стал держать её за туловище, прижав крылья, чтобы она ими не махала без всякой пользы. В свою очередь она схватила клювом мой палец и крепко зажала его им. И трудно было понять, кто кого держал, я ворону, или ворона меня. Когда ей становилось больно во время разматывания и отрезания очередного фрагмента лески, она с силой сжимала мой палец клювом. В эти моменты свободным пальцем гладил её по голове и продолжал позволять ей использовать мой палец в качестве предмета, который помогал ей переносить её собственную боль при разматывании и разрезании лески. А чтобы вороне не было так страшно, действия по распутыванию лески и отрезанию её маникюрными ножницами, взяла на себя её «опекунша».
Когда процедура освобождения вороны от пут человеческой жестокости и дурости была закончена, её опустил на землю, и она тут же стала подальше отбегать от своих спасителей, но уже на двух лапках, хотя и сильно прихрамывая. Через несколько дней она окончательно поправилась и совсем перестала хромать и всё опять пошло своим чередом.
Было забавно наблюдать, как обильно опавшие на землю осенние листья нанизывались на лапки вороны из-за её длинных когтей, тогда птица наступала одной лапкой на листья, застрявших в её когтях, освобождая её, таким образом, от них. Затем она эти же действия повторяла с другой лапкой. После очищения лапок от листьев, ворона Галя продолжала прогуливаться по двору, но уже без всяких осенних украшений на её лапках.
Кто-то в будку положил теплый шарф, но такое пожертвование никак не повлияло на решение дикарки поселиться в «ворешник». Она по-прежнему его игнорировала. Зато возле будки не было голубей, которым обильно опавшая осенняя листва не позволяла свободно перемещаться под деревом. Зато всё чаще стали совершать набеги кошки, съедая лакомые кусочки, которые они успевали утащить из посуды, если вороны не было на месте.
Иногда на ветки, где обитала ворона Галя, садилась сорока, и между двумя пернатыми завязывалась борьба, похожая внешне на японскую борьбу сумо, т.е. кто кого вытолкнет с ветки. Чаще всего это удавалось сделать вороне и тогда мы гордились её победами.
И вроде бы всё ничего, в конце концов, для данного вида птицы является нормой жить на ветвях деревьев в любую погоду. Но беспокойство за её судьбу не исчезало, и, по всей видимости, неслучайно.
Как обычно в одно утро стал собираться на работу и услышал громкие крики сразу несколько ворон. Мне показалось, что они дружно совместными усилиями прогоняли надоедливую сороку, стрекотания которой раздавались в это же самое время. Не придав птичьему галдежу особого значения, спокойно пошел на работу. Но, выйдя на улицу, оглянулся и увидел, как две вороны одна за другой пикировали на молодую собаку. Мне сразу стало ясно, из-за чего произошел переполох. Возле собаки увидел ворону Галю. Собака то хватала её зубами, то выпускала птицу, разжимая свою пасть.
Было очевидно, что собака вела себя не агрессивно, а просто решила поиграть с вороной. Но сама ворона сидела, прижавшись к земле, и явно находилась в шоковом состоянии. Подбежав к собаке, отогнал её от птицы. Взяв ворону, понес пострадавшую к её спасительным вишневым зарослям. Ворона в моей руке ни разу не пошелохнулась, продолжая находиться в некотором оцепенении. Посадив спасенную на ветку повыше, поругал за то, что она решила покинуть своё убежище. Отогнав подальше собаку, с чувством выполненной миссии спасителя, продолжил путь на работу.
Удалившись от места происшествия на достаточно значительное расстояние, вновь услышал тревожные крики воро́н и сороки. Возвращаться уже не было ни желания, ни возможности. Я решил просто позвонить на мобильный телефон жене, попросив её посмотреть за окно, чтобы она поинтересовалась, что сейчас делает ворона. Жена успокоила меня, сказав, что она прыгает по веткам, а это могло означать только одно, что собака ей ничего не повредила. Игра игрой, но когда у молодой собаки чешутся зубки, она может и прикусить ворону так, что ей мало не покажется.
Примерно через два дня вновь услышал за окном тревожные крики ворон и сороки. На этот раз никто никого не атаковал, а было похоже на то, что вороны звали на помощь кого-то из людей. И действительно, под окнами между зарослями вишневых деревцев собака пыталась схватить ворону. Из своего окна второго этажа стал голосом отгонять собаку волшебным словом «фу», но она на мои окрики реагировала слабо. Она своими движениями головы и хвоста как бы говорила мне, чтобы я не мешал её забавляться с вороной. Пришлось быстро накинуть на себя куртку и выйти на улицу. В зарослях уже не было ни собаки, ни вороны.
Возле дороги стояла автомашина соседа, который мне показал, где находилась ворона. Я понял, что сосед уже отогнал собаку, а ворона опять сидела вся мокрая от дождя и собачьей слюны. Пришлось вновь брать её в руки и сажать горемыку на ветку дерева. Очевидно, молодая собака нашла себе живую игрушку в лице вороны и теперь вряд ли оставит её в покое. Пришлось задуматься над тем, как эффективно обезопасить ворону от подобного рода случайностей и нежелательных встреч.
И тут меня осенило. Мне вспомнилось, как однажды во дворе дома, в котором жила моя дочь с семьей, их собака поймала галку. Тогда дочери удалось спасти галку от зубов собаки, и птицу поместили на зиму в клетку, где она благополучно провела весь холодный сезон года. Весной её выпустили на волю. Галка из рук своей спасительницы приняла свободу, как само собой разумеющийся дар, и больше во дворе не появлялась. А может быть и появлялась, пойди, угадай, была ли она среди множества других, таких же, похожих друг на друга галок, или улетела далеко от ужасных для неё воспоминаний. Птицы одного вида, как китайцы для европейцев, и европейцы для китайцев, одни для других как будто бы все на одно лицо.
Уже как год зять с дочерью завели своих коз, индюшек, перепелок, петуха с курами, и даже голубей. Я позвонил дочери, и решил узнать у неё, не приютят ли они ворону, о которой они уже многое знали с наших слов и даже несколько раз видели её. Через день дочь сообщила о принятом в её семье положительном решении приютить ворону на своём «скотном дворе», как я стал в шутку называть их зверинец после того, как они стали пополнять его различными видами животных и птиц. Иного решения от людей, доброе отношение которых к животным мне было хорошо известно, я и не ожидал.
Чтобы эвакуировать ворону, пришлось взять клетку у соседки, в которой жил когда-то волнистый попугайчик. Вечером с трудом поймал ворону и поместил в взятую на прокат клетку. Дежурившие вороны сопровождали пленение вороны своими криками, но не так активно, как это они это обычно делают при реальной угрозе кому-либо из них. По всей видимости, они могли чувствовать, что ей не собираются причинить какую-нибудь неприятность. Когда нес клетку, ворона ухитрилась своим клювом открыть дверцу и выпрыгнуть из неё. Пришлось ловить её второй раз.
Принеся клетку с вороной домой, поместил временную квартирантку на кухне. Достал сыр, колбасу, корочку хлеба и даже отрезал несколько кусочков от яблока и стал просовывать всё это через клетку. Ворона охотно стала клювом принимать кусочки салями, а затем кусочки сыра так, как будто она это делала всегда. Почему-то кусочки от яблока и корочку черного хлеба ворона есть не стала. Может быть потому, что до сих пор соседка кормила её только белым хлебом. Но как даже умной вороне объяснить, что белый хлеб вреден не только для здоровья человека, но и для здоровья птицы? Белый хлеб и у меня дома редкость. Затем ей в поилку налил воду, и она сразу стала из неё пить, из чего сделал вывод, что у вороны прекрасное обоняние и развитый интеллект.
Вечером позвонил дочери и сообщил, что ворона уже у нас дома, а заодно предупредил, что она ест только салями, голландский сыр и белый хлеб, пьет только виски и родниковую воду. Дочурка поняла мою шутку и пообещала приехать за ней на следующий день, чтобы забрать переселенку домой, пообещав не ломать ей привычный для неё режим питания. «Ну, да, — сказал я, — вороны-то живут долго, а пенсии не скоро будут у нас достойные, так что смотри, не пожалей!». А в конце добавил, что птицу хотя и назвали Галей, но возможно, что она, к примеру, могла быть названа Гамлетом. Ну, да это и не существенно, думаю, что сама ворона от того, что её назвали не тем именем, свой пол не перепутает. Не то это существо.
Чтобы ворона не смогла открыть дверцу, решил канцелярской скрепкой закрепить её. Ворона стала хватать клювом скрепку, мешая мне её закручивать, а затем так сильно клюнула мой мизинец, что из него сразу потекла кровь. Посмотрев с укоризной на ворону, задал ей вопрос — за что же она меня так клюнула? «Галя, — сердито рявкнул я в сторону вороны, — это ты так страстно выразила ко мне чувство благодарности и любви, или у тебя ко мне какие-то серьезные претензии?» Ворона выстрелила за пределы клетки из своего кишечника некоторое содержимое, как бы уточнив своё отношение ко мне. Я убрал за ней, но она примерно через пять минут вновь справила свою естественную нужду, повторив это еще раз. Ну, да, я понимаю, что у неё в связи с её пленением мог возникнуть стресс, но у меня после проявления её стресса, лопнуло терпение, и я решил на ночь клетку с вороной отнести на чердак.
Из учебника по биологии помнил, что у птиц кишечник устроен так, что он напрямую без каких-либо задержек выбрасывает в любой момент переваренную пищу и воду одновременно, поэтому понимал, что опорожняться в полете на все что попало у птиц не от их, якобы, зловредного характера, а из-за особенности физиологии. Наверное, из-за этой особенности в физиологии кишечника птиц люди в этих случаях и произносят фразу – «хорошо, что коровы не летают».
Такое смелое и независимое поведение вороны, оказавшейся в клетке, в глубине души меня восхитило. Она, в отличие от многих людей, в такой сложной и, казалось бы, безвыходной для неё ситуации, не утратила своего естественного поведения. Она есть, она живая, и с этим надо было считаться, говорила она всем своим поведением и всем своим видом. Она нам, людям, ничего не должна, потому что она природа, и это люди должны понять, если хотят оставаться людьми.
Вечером пришла «опекунша» вороны и чуть ли не со слезами стала просить отпустить её во двор, мотивируя свою просьбу своей привязанностью к птице. Мне пришлось успокаивать соседку, говоря ей, что, в конце концов, не в концлагерь её отправляют, а определяют в скотный лагерь, можно сказать, как бы в пансионат для животных почти с домашними условиями. Когда соседка ушла с грустным выражением на лице, мы переглянулись с женой и, как позже выяснилось при обсуждении, подумали об одном и том же. Было очевидно, что женщина не хотела расставаться со своими нежданно обретенными и приятными для неё самой хлопотами и заботами, и ей было больше жалко не ворону, а огорчило расставание со своими новыми и приятными для неё заботами о живом существе, которые она безвозвратно утрачивала не по своей воле.
Утром поднялся на чердак, чтобы целлофановой пленкой обернуть нижнюю часть решетки клетки, опасаясь, что при транспортировке вороны в машине у неё вновь может возникнуть стрессовое состояние, и все, что за ним последует, и тогда багажник машины придется мыть.
Ворона увидела меня, и стала стучать по пустой поилке. Поскольку торопился на работу, то бросил в её сторону фразу, что воды ей приносить мне некогда, и что через час она поедет на ПМЖ, там и напьется. Потом добавил, что вечером на радостях напьюсь сам по случаю успешного решения её проблемы, но тут же ухмыльнулся в связи с возникшей у меня мыслью, что, я, скорее всего, решил свою проблему, которая беспокоила меня больше, чем ворону.
Пока я находился на работе, приехала дочь и забрала ворону. Вечером она позвонила и сделала маленький отчет об адаптации её среди обитателей скотного двора. Ворона, как только её выпустили из клетки, медленно подошла к перекладине, на которой сидели куры, и стала их беспокоить, пытаясь занять место рядом с ними. За это ворона Галя от петуха получила хорошего леща клювом. Беспокойное кудахтанье кур привлекло внимание других обитателей «скотного двора» и к месту разборки подошли утки, индюки и даже козы. Ворона несколько ретировалась, и хозяйка её вновь поместила временно в клетку, чему ворона Галя, судя по всему, очень обрадовалась.
На следующий день её опять выпустили из клетки в вольер. На этот раз ворона ни к кому никаких претензий не предъявляла. Казалось, что она поняла свое место в иерархии скотного двора, и ограничилась тем, что стала поедать перепелиные яйца, которыми в предшествующий вечер её угостила хозяйка. От того, что у этого вида птиц независимый нрав, совсем не означает, что она может его проявлять везде, во всем и всегда, т.е. когда она находится в условиях, далеких от природы. Пришлось ей несколько раз доходчиво объяснять разницу между перепелиными яйцами, как угощение, и ими же, когда человеком расцениваются они как продукт домашнего хозяйства. Из-за непонимания вороной этой разницы могли возникать серьезные конфликты между нею и хозяевами «скотного двора». Впрочем, эту-то разницу и многие люди с трудом понимают.
Хотя ворона Галя перестала приставать к курам, но она продолжала садиться на шест рядом с петухом, который не собирался отказываться от статуса единственного хозяина на этом шесте. Он нещадно долбил своим клювом ворону, сгоняя её с шеста. Ворона не уступала, несмотря на то, что специально для неё была принесена коряга, на которую её постоянно отсаживали.
Казалось бы, места хватало всем, но ворона не смирялась и продолжала претендовать на место на шесте вместе с курами и петухом. Видимо лавры одного из персонажей анекдота не давали вороне покоя. По сюжету этого короткого анекдота к сидящему с сигаретой на рельсах парню подошел другой молодой человек, и попросил его подвинуться, чтобы сесть рядом и вместе покурить.
Ворона Галя упорно пыталась садиться на шест, где сидели куры, за что ей доставалось от петуха явно не собиравшегося отказываться от своей гегемонии. То ли ворона хотела казаться для петуха курицей, то ли быть вместо петуха для кур единственной и неповторимой соседкой (соседом), петух все равно устраивал ревностные сцены и разборки с вороной, а та, в свою очередь, не собиралась сдавать свои позиции.
Люди часто сами её пытались отсаживать с шеста для кур на отведенное ей место, за что, в свою очередь, им доставалось от вороны. Она просто начинала задираться. Когда в очередной раз её пытались с шеста отсадить на её законное место, она неожиданно упала на спину, скрючила свои лапки, из-за чего создалось впечатление, что она умерла.
Работник, который в это время кормил животных и пытался отсадить ворону, просто не стал обращать на неё внимание, раскладывая в миски для собак еду. В хозяйстве были две собаки, и, не успев наполнить емкости едой для одной собаки, раздатчик пищи увидел, что ворона открыла глаза и повернула свою голову в сторону еды, которая, по-видимому, манила её своим запахом. Потом она со спины резко перевернулась и вскочила на свои ножки. После чего она тут же направилась к своей посуде, вызвав дружный смех у всех, кто в это время находился в помещении «скотного пансионата». Как говорится, война войной, а еда по расписанию.
В анекдотичный конфликт между петухом и вороной, возникший из-за борьбы между ними за место на шесте, человеку вмешиваться, по всей видимости, было бы неправильным действием, каким бы трагичным не предполагался финал противостояния между двумя различными видами птиц. Дуэт между вороной и петухом, увы, долго не складывался. Хотя с другими птицами ворона сосуществовала мирно. Более того, она могла проявлять к ним какое-то участие.
Однажды дочь услышала, как ворона очень громко и долго кричала. Сначала дочка подумала, что с птицей приключилась беда. Зайдя в помещение, она увидела, как один из голубей трепыхался, запутавшись в сетке. Ворона-Галя прыгала вокруг несчастного голубя и кричала, как бы зовя кого-то на помощь. Голубя благополучно высвободили, и ворона тут же успокоилась, перестав кричать.
В конце концов, между петухом и вороной был найден компромисс. Ворона заняла крайнюю правую часть шеста, на небольшом расстоянии от нее стал восседать петух, и уже только потом рассаживались куры. Таким образом, петух стал надежной границей между вороной и курами. Два разных вида птиц нашли способ сосуществования в одном помещении, и каждая птица нашла возможность и способ в чем-то уступить другой, что не всегда можно сказать о людях, претендующих на некую степень разумности и моральности. А поскольку петух был слишком задиристым, и от него доставалось даже хозяину, его с курами отселили от остальных птиц в другое помещение. Можно было предположить, что птица по имени Галя могла этому обстоятельству порадоваться.
Но ворона есть ворона, она не может без того, чтобы не повеселиться, и это хулиганистое создание стало приставать к козам. Клюнет в ногу какой-нибудь козе, и сразу отбегает в сторону, когда коза поворачивается к ней, направляя рога в сторону вороны, чтобы дать ей отпор. Козы, особенно в молодом возрасте, отличаются своей игривостью по сравнению с другими парнокопытными и не уступали в этом вороне. Тогда птица просто стала брать у коз из миски наструганную для них морковь и уносила в укромное место. Сначала думали, что она, таким образом, добывала для себя дополнительный паек. Но не тут-то было. Ворона Галя просто складывала морковку в укромный уголок, где она со временем высыхала. Но эти забавы вороны с козами были безвредными и к ним быстро привыкли. В конце концов, козы не стали препятствовать даже тому, что ворона садилась на их спину и частенько путешествовала верхом по вольеру.
Было видно, что ворона набралась сил и все время пыталась взлететь, но у неё ничего не получалось. Встать на крыло ей, скорее всего, не удастся никогда. Если бы она могла понимать, что ей этого и не надо бы.
Да, в природе с такими недостатками ворона неминуемо погибла бы, но в её жизнь стал вмешиваться человек, как с добрыми, так и с недобрыми намерениями и действиями, и, в конце концов, в её судьбе стали преобладать обстоятельства, которые подвели несчастную птицу к более благополучному её существованию. Хотелось бы надеяться, что на её длинный век человеческой доброты хватит, и ей никогда не станет тесно среди людей. И фактом своего присутствия среди людей эта особь будет множить доброе, несмотря на то, что род пернатых, к которому она принадлежит, овеян недоброй молвой и различными предрассудками. Возможно, что эта особь окончательно поймет, что конфликтовать с петухом или другими обитателями «скотного двора», пока она находится среди добрых людей, ей незачем. Но все ли учла ворона Галя...?
----------------------------------------------------------------------
Примерно через полгода я вновь имел возможность посетить «скотный двор» и навестить ворону Галю.
Стоял теплый весенний день. Утки, индюшки, куры, петух и особняком от всех индюк, гуляли на открытом пространстве двора. Меня удивило, что вороны среди птиц не было. Оказалось, что она находилась в помещении. Обнаружив её в одном из трех вольеров для коз, стал подзывать её к себе, но птица начала прятаться, перебегая через щели из одного вольера в другой. Похоже, что она не собиралась со мной общаться. Мне довольно-таки быстро надоело её уговаривать, и я вышел из помещения во двор.
Раньше редко в жизни доводилось общаться с индюками, и для начала попытался просто подойти к этой гордой птице ближе. Очень обрадовался и удивился, что индюк не собирался от меня убегать. Хотя и с неохотой, но он позволял гладить себя, в том числе и по своим украшениям на голове. Индюка звали Петей, и, как мне сказали, был еще тот «тусовщик». Он постоянно гордо следовал за кем-либо и находился радом с людьми, чтобы те не делали. Индюк Петя был у людей их любимцем. У него были белые перья, и только на его груди расположился клок черных тонких перьев, больше похожих на волосы. Возможно, именно этот черный клок перьев на груди давал ему все основания гордиться собой, как гордятся многие особи мужского пола в среде людей. Такая неожиданно возникшая ассоциация очень развеселила меня.
Впервые в жизни в реальности смог ощутить бархатные гребешки и подбородок на голове птицы этого вида, которые во время общения с ним меняли свой цвет, становясь то красными, то белыми, то синими. Раньше, когда мне представлялись случаи просто наблюдать за этими птицами, наросты на голове никак не вызывали у меня эстетические чувства, напротив, возникало чувство какой-то необъяснимой брезгливости. Теперь мог позволить себе не без удовольствия погладить гребешок на голове индюка.
Когда я переставал общаться с индюком, он становился напротив меня или прохаживался рядом, издавая звуки, похожие на человеческое скромное чихание, и периодически его перья шуршали из-за мелкой дрожи. Через некоторое время, когда я ему, видимо, поднадоел своим присутствием, индюк стал топать то одной лапой, то другой. Похоже, что он просто прогонял меня с территории двора. Возможно, что этот танец свидетельствовал о дружелюбном отношении ко мне.
Подходя к курам, которые все время крутились возле петуха, обратил внимание, что среди рыжеватых и белых несушек была одна курица, у которой цвет перьев был черным, как смоль. Сразу вспомнилась сказка Владимира Федоровича Одоевского «Черная курица или Подземные жители» и я стал на эту тему говорить с «чернушкой», допытываясь у нее, не она ли и есть та самая волшебная черная курица?
Потом занялся кормлением птиц пшеном. Они безбоязненно стали подбегать ко мне, и я находил какие-то слова, обращаясь чуть ли не к каждой из них. Пообщавшись чуть позже с козами, обнаружил, что у меня слова, с которыми я обращался к животным, как будто бы сами собой складывались и лились из моих уст. Мне тогда показалось, что все животные, к которым я обращался, с интересом прислушивались к моим словам, и я чувствовал, что мог говорить каждой особи и всем сразу что-то очень долго и без устали, потому что они не отторгали меня, как это сделала ворона Галя. К тому же мои слова меня ни к чему не обязывали. Наверное, в таком общении с животными кроются секреты позитивного влияния на психику человека и, особенно, на психику детей. По-моему, это и называется зоотерапией.
Но вот мой взгляд упал на внука и внучку, которые на участке двора особняком друг от друга крутились среди спортивных конструкций для детей. В их позах и в их глазах уловил ожидание, что я наконец-то начну играть и общаться с ними, а не с животными.
Подойдя к внукам, почувствовал какой-то дискомфорт в душе из-за того, что не мог сразу найтись, что же должен делать и говорить им. Я понимал, что общение с ними, что называется, в одни ворота, как это возможно с животными, не получится. И внутри меня в один клубочек свернулись грусть, обида и злость на себя. Я постарался этот клубочек спрятать глубже, и начал думать, какую затеять с внуками игру или начать какое-либо неигровое общение, чтобы в них мы могли стать равноправными и интересными друг для друга партнерами, чтобы их души не прятались от меня ни сейчас, ни в дальнейшей жизни, как пряталась ворона Галя.
Не приняв никого из людей в качестве друга, ворона Галя, тем самым, подвергла себя, опасности. Однажды она все же отважилась и покинула вольер. Она стала прогуливаться по зеленой траве по широкому двору. Увидев её, дочь стала подзывать её, чтобы вновь поместить её в вольер, поскольку ей надо было выпускать во двор собаку для выполнения ею своих охранных функций. Смеркалось. Ворона запрыгнула на ветку невысокой плакучей ивы. Как потом мне рассказала дочь, она пыталась её поймать, но ворона Галя не поддавалась, проворно перепрыгивая с ветки на ветку.
Несколько дней назад утка во дворе высиживала яйца, и собака хозяев её не трогала, так как ранее её видела во дворе в присутствии людей. Дочь выпустила собаку и отлучилась со двора на некоторое время. Когда вернулась во двор, то увидела, что ворона Галя лежала на траве в бездыханном состоянии. Собака её поймала и повела себя так, как и должна была повести сторожевая собака. Она поймала ворону и придушила её. Ворона Галя не учла, что эта собака не та, которая была бездомной и могла лишь заигрывать с ней.
Дочь выкопала ямку, завернула тело вороны в целлофановый пакет, и в сумерках стала её закапывать. Вдруг из-под земли, куда закапывалось тело вороны, раздался приглушенный шум в виде писка и шипения. Дочь, рассказывая это, поделилась тем страхом, который её посетил в сумерках. Скорее всего, она штыком лопаты задела наполненный воздухом пакет, в котором находилось тело птицы, он лопнул от чего и произошел этот зловещий звук.
Дочь рассердилась на собаку и две недели с ней не разговаривала. Собака понимала, что она сделал что-то не так, и вела себя, как ведут провинившиеся собаки. Но в момент первой натации и отчитывания собаки за её поступок, животное пошла от дочери, ковыляя задними лапами и оглядываясь на хозяйку обиженным взглядом. Ведь собака сделал то, что хотела сделать хозяйка, поймала птицу, которая не была для собаки своей в охраняемом ею пространстве.
Не смогла ворона, как и не смогли люди, провести связующие ниточки между всеми живыми звеньями маленького социального пространства, что и повлекло за собой смерть несчастной птицы. Через месяц-полтора неожиданно засохла плакучая ива. Могло создаться впечатление, что она выплакала все свои «слёзы» по поводу гибели вороны по имени Галя. Ива была последним свидетелем природы, участвовавшей в стремлении птицы насладиться в кроне её веток истинной свободой.
