Трудно оспаривать такой факт, как включенность в наше время большого числа людей в осмысление исторической правды и кривды. И как бы кто-то не демонстрировал свое, якобы, равнодушие к тому, что действительно может называться историей или историческим сознанием, тем не менее, заинтересованность в понимании исторической закономерности очень трудно скрыть. Полагаю, нет необходимости доказывать, что история человечества (т.е. развитие) штука объективная, и от произвола отдельных личностей не зависит. Другой вопрос, что у многих на слуху проблема понимания роли личности в истории, которую рассматривать в данном случае нет необходимости, поскольку литературы по этому вопросу достаточно много. Хотя полностью игнорировать проблему понимания личности в истории не следует при рассмотрении вопроса, касающегося оценки любого исторического факта, иначе сама по себе история развития человека (общества) предстанет перед нами как слепая необходимость, а это уже Природа, а не общество, т.е. не человечество. Последнее, в отличие от Природы, знает, что́ есть такое воля, целесообразность и т.п.
Людей, обладающих историческим сознанием, т.е. тех, кого можно отнести к числу личностей, понимающих логику развития общества, раз-два и обчелся. Все дело в том, что предмет истории, наряду с таким предметом, как литература, является одним из самых сложных с точки зрения познания, соответственно оба эти предметы познания являются самыми сложными и как учебные дисциплины.
Исторические факты и события всегда подвергались грубым искажениям и фальсификациям, а сегодня, когда информационное поле и средства массовой коммуникации стали доступными большинству населения планеты, хулиганские набеги на историю не делают разве только что самые ленивые люди. Ложное представление о свободе суждений по вопросам истории существенно мешает процессу формирования у многих понимания объективной логики исторического развития.
История не сводится к именам, датам и событиям, как это принято считать, она нечто более сложное для понимания, чем просто знание фактов. Как бы ни пытался обыватель заявлять о себе, как о равнодушном к истории существе, сам он не может существовать без того, чтобы постоянно не выходить за рамки собственной самости, собственной личной жизненной истории, преломляя её через призму истории всего общества. Ведь реально существует только настоящее, в котором прошлое уже свернулось в наличную действительность, а будущее еще не развернуло себя из наличной действительности в качестве логики неизбежной необходимости. Но наличная социальная действительность не находится в абсолютном покое, она движется, шевелится, кашляет, чихает, заболевает и выздоравливает, она дышит и даже непрерывно думает (хорошо или плохо, это уже другой вопрос). Короче говоря, она находится в постоянном движении, а, значит, существует и во времени, поскольку само время, как уже неоднократно отмечалось в других моих заметках, и есть любые изменения в пространстве. А увидеть в этих изменениях закономерность, не так уж и просто, ибо она на поверхности не лежит. В данном случае без строгого научного мышления не обойтись.
Вот и получается, что каждый перед собой имеет массу хаотично нагроможденных фактов, освещенных субъективным мнением сотен, а то и тысячи людей. Какой, в таком случае, может существовать способ видения объективной закономерности кроме науки, посредством которого (особого рода способа отражения действительности) можно понять законы развития общества? Да еще увидеть эту закономерность не как колею, раз и навсегда проложенную, скажем богом, учеными, историческими личностями, а как закономерность, развивающуюся во взаимодействии случайных и закономерных событий. Рецепт стар, как и сам мир, нужно только научиться вглядываться в то, что само по себе тоже имеет объективную форму существования, независящую от субъективного восприятия и мнения о себе. Таковым объективным зеркалом, вглядываясь в которое можно увидеть объективную картину прошлого, настоящего и будущего, является искусство. Не одно оно, но речь в данной заметке будет идти именно о нем.
Попытки дать определение искусству, значит утонуть в многочисленных формах его проявления, и, тем самым, увести читателя от понимания самой сути искусства. А суть такого предмета в человеческом мире, как искусство – это, прежде всего, та самая всеобщая (общая всем) функция воспроизведения человеческой деятельности, в которой только человек способен превратить предмет природы (даже случайную кляксу на столе) в предмет-образ, в предмет культуры. И в этом предмете у развитого и умеющего по-человечески чувствовать индивида отразится не сам предмет (хотя и он тоже), а, прежде всего, то закономерное (не случайное) отношение между людьми, породившее данный предмет, как реально существующий, так и воображаемый (клякса, в которой ребенок увидел бабочку).
Искусство неразрывно связано с понятием красоты, т.е. с тем, что выражает чистоту образа, украшаемого этой самой чистотой. Что-то становится красивым только тогда, когда в нем убирается все лишнее, что не выражает собственную природу предмета, ставшего предметом искусства, т.е. образным отображением некоей сущности в эстетическом восприятии. Кстати, человек и есть главный предмет искусства, предмет, который творит самого себя. Поэтому в любом творении искусства человек всегда присутствует как основная тема того или иного вида искусства. Но присутствует он в некоей всеобщности. Чем больше в предмете искусства индивид пытается выразить свою собственную самость, как бы пытаясь увековечить свою собственную индивидуальность, тем уже та сфера действительности, которая может быть интересна другим.
Возможно, в творимой копии индивид и нашел для себя что-то очень близкое и понятное ему. Но, ни он, ни созданный им предмет «культуры», больше никому не интересен, или просто не понятен. Ведь предмет искусства не требует расшифровки, пояснений, и чем созданный предмет «культуры» ближе к оригиналу, тем он меньше всего является предметом искусства. И не важно, виден ли он в этом предмете искусства непосредственно или предстает только как результат его способности отображать виденное, прочувствованное.
Сущность конкретного человека, переставшего быть животным, – это его общественно-значимая функция в виде личной способности преобразовывать предмет природы в предмет подлинной человеческой культуры, которую он застал. Культурный человек обладает способностью что-то пре-образовывать, а не культурный человек способен превращать это что-то в нечто без-образное, в том числе и превращать предметы культуры в груду без-образного хлама, что и продемонстрировали представители религиозного фундаментализма или украинского национализма, когда разрушали памятники культуры, одни в Афганистане и Сирии, другие на Украине.
Некоторые читатели могут возразить, что не всё разрушаемое может быть отнесено к искусству, и поэтому разрушители могут быть если не оправданы, то хотя бы поняты. Во-первых, маловероятно, что вандалы что-то вообще понимают в искусстве. Во-вторых, любой предмет культуры имеет еще и историческую ценность, что очень важно для понимания самой истории. Приведу очень яркий пример.
В детстве и в юношеские годы мне очень нравилось смотреть революционные фильмы. Один из таких фильмов называется «Ленин в 18 году». В юбилейный год Октябрьской революции российское телевидение неожиданно прокрутило полую версию художественной киноленты «Ленин в 18 году». Совершенно случайно, переключая каналы, наткнулся на этот кинофильм. И вдруг на экране телевизора появились кадры, которые я не видел, когда ранее просматривал эту кинокартину. Появились сцены со Сталиным. Видимо в свое время они были вырезаны цензурой. Фильм был снят до начала 2-ой Великой отечественной войны, и как его могли всецело воспринимать зрители довоенной поры, мне не было дано знать из-за действий цензуры в период правления Н.С. Хрущева и даже Л.И. Брежнева. Цензура, вырезав сцены со Сталиным, ослабило для будущих поколений связь с тем поколением, которое было первым зрителем и современником этой киноленты, и цензура, таким образом, сделала более мутной возможность глубже понимать разными поколениями друг друга. Именно понимать, а не дорисовывать и «довоображовывать» то, чего нет и быть не могло.
Надо знать ту специфику искусства, благодаря которой человек способен в любом единичном факте действительности увидеть всеобщее, т.е. закон. «Специфическая роль силы воображения в акте познания заключается в том, что она позволяет соотносить формально усвоенные знания с единичными, еще никак не «формализованными» (не выраженными еще в общих формулах, в категориях) фактами, данными в живом созерцании. Без нее одно с другим соотнести вообще нельзя. Это важно подчеркнуть по той причине, что под «силой воображения» часто понимают способность выдумывать то, чего в действительности нет. Между тем действие силы воображения обеспечивает, прежде всего, умение правильно видеть то, что есть, но еще не выражено в виде понятия». <*>
Не дело художника давать строгие пояснения тому, что он увидел и выразил средствами искусства, будь то художественная или документальная кинолента, скульптура, картина на холсте, звуки мелодии или стихотворение. Чаще всего творец сам не может увиденное выразить в строгих понятиях, поэтому выражает его образно, найдя для этого подходящий материал и способ, коими он владеет наилучшим образом. Это не означает, что выраженное им в эстетичной форме какое-либо явление или факт, не может быть одновременно выражен в строгих научных понятиях. Может! Но в том-то и дело, что в строгих научных (философских, в частности) понятиях единичное может быть выражено только тем человеком, у которого, так или иначе, уже развито эстетическое восприятие действительности. Для этого в составе всех способностей личности должна присутствовать еще и такая способность, как возможность видеть целое раньше частей. Увидел же Д.И. Менделеев целое раньше частей, а с частями до сих пор никак не разберется даже современная наука, вооруженная технически лучше, чем создатель периодической таблицы химических элементов. И чем обширнее это целое, чем оно дальше простирается во времени и пространстве, охватывая прошлое, настоящее и будущее, соединяя их в логике, отражающей развитие действительности, тем фундаментальнее и долговечнее его творение.
При этом прошлое должно отражаться художником только в его характерных особенностях, определивших его объективное содержание, его индивидуальное лицо. Но и эти характерные особенности не должны быть заштукатурены массой случайных обстоятельств, за которыми трудно, а порой и невозможно, разглядеть всеобщее (сущность эпохи).
Для более ясного понимания насколько вредны подмены в исторических событиях, достаточно привести следующий пример. Ярким примером могут служить повороты судьбы в творчестве таких кинорежиссеров, как Л. Гайдай и Э. Рязанов. После смерти Э.А. Рязанова по многим каналам телевидения прошли документальные фильмы о его творчестве. В двух разных эпизодах именитый кинорежиссер высказал одну и ту же мысль, что он не понимал, почему у него хорошо получались фильмы в советский период его творчества, и не понимал, почему зрители не приняли его последние художественные киноленты так, как он хотел бы. У меня не возникло ни малейшего сомнения, что этот талантливый человек говорил не искренне. Даже беглый анализ его творчества наталкивает на то, что этот режиссер, скорее всего, не совсем понял, что свои киношедевры снимал он в такое время, суть которого им была, так или иначе, схвачена. Поэтому можно даже сказать, что снимал не Рязанов Э.А., а время, в котором он творил. Ушло это время и, с участием тех же актеров, с применением более совершенной кинотехники, он стал снимать фильмы более узкой направленности в угоду политической элиты, и, поэтому массовым зрителем его кинопроизведения перестали восприниматься как художественные произведения. В них пропала правда, и творчество стало псевдо творчеством. В создаваемых продуктах нового «киноискусства» пропало живое искусство вместе с тем временем, где искусство так или иначе выполняло задачу выражать становление целого. В угоду частного и Э.А. Рязанов и Л.И. Гайдай убили каждый в себе художника.
В связи с этим хотелось бы выразить главную мысль, ради которой, собственно, и стал писать эту заметку об искусстве через призму критики. Наверняка многие обратили внимание, что в праздничные дни календарного года по телевидению показывают чаще всего советские киноленты, к коим отношу все, что было создано до середины 70-х годов ХХ столетия. И это не случайно, поскольку в них отражалась правда времени со всеми его плюсами и минусами. Такая правда еще долго будет востребована людьми. Именно искусство соцреализма более адекватно выразило периоды становления Советского государства. В это отражение и вглядываются люди, чтобы правильнее понять прошлое.
Все попытки современными кинорежиссерами создавать новые киноверсии старых Советских фильмов, обречены на провал. Видимо современным кинорежиссерам трудно понять, что даже голоса актеров, звуки мелодий, шелест листвы и плеск воды принадлежали тому времени, и они были созвучны ему. Поэтому попытки переозвучить старые киноленты, мультфильмы, только превращают их в хлам, ибо в них исчезает гармония, художественная чистота.
Более того, привнесение в современные киноленты о советском прошлом того, чем оно не дышало, не болело, делает современные кинофильмы неуклюжими, малодостоверными, а значит не художественными. Как не стараются современные идеологи посредством искусства исказить суть советского периода истории, само искусство бунтует против этих искажений, ибо искусство – это не королевство кривых зеркал. И к этому бунту присоединяется зритель, причем, не только тот, который был живым свидетелем прошлого, но и тот, который о прошлом знает по прошлому советскому искусству, дошедшего до наших дней, и которое эти дни обязательно переживет.
Заметка писалась в период с 14 июля 2015 г по 13 марта 2017 г.
_______________________________________________________
<*> Ильенков Э.В. К спорам об эстетическом воспитании. О «специфике» искусства. В сборнике «Искусство и коммунистический идеал». – М.: Искусство, 1984 г. с. 218.
