МЫШЛЕНИЕ, ИНФОРМАЦИОННЫЕ СИСТЕМЫ, ИСКУССТВЕННЫЙ ИНТЕЛЛЕКТ

Print Friendly, PDF & Email

Данный научный доклад опубликован в сборнике материалов второй международной конференции памяти Э.В. Ильенкова. Москва 10-11 марта 2011 г. Современная Гуманитарная Академия.

Казалось бы, не имеет смысла выходить с темой о мышлении на аудиторию, у которой можно учиться в этом вопросе, но не учить. Собственно автор данного доклада скорее преследует именно эту цель — учиться. Но общество, к сожалению, состоит не только из диалектически мыслящих, а значит понимающих личностей, но в своей массе из тех, кто хочет быть счастливым, т.е. чтобы понимали их, но сами они понимать ничего не хотят. И слушать счастливые люди готовы только тогда, когда с ними полностью соглашаются, поэтому в диалогах диалектику все чаще стали подменять консенсуальностью (формальной сговорённостью), которую возвели в ранг чуть ли не единственного критерия истинности любого мнения.

Хлестаковщина захлестнула основную массу людей, у которых «легкость необыкновенная в мыслях» стала синонимом свободы. Великий и мудрый Гоголь сетовал, что доброжелатели не за то хвалят, а критики не за то ругают, прочитав его не такую уж и шуточную комедию «Ревизор».

Пусть не сразу, с известной долей риска и вначале даже на основе страха, а чуть позже и с помощью интуиции, но все же уловил-таки Хлестаков алгоритм души русского  чиновника и обывателя, играючи заработав на этом немалые деньги.

Именно уловил,  а не понял алгоритм совокупной души таких же любителей поиграть на своеобразии «отдельных духов», которые в свою очередь при «хитром использовании своеобразных особенностей других людей»  стремятся «достичь своих случайных целей». (1. 7). Но таких ли уж случайных целей стремятся достигнуть люди, если допускается сама возможность выстраивать отношения между ними благодаря извне навязанным правилам и схемам?

Еще задолго до возникновения буржуазной системы разделения труда, когда началось массовое штампование индивидов, писались труды, обобщающие образы политиков, поэтов, философов («Характеры» Феофраста, «Сборник жизнеописаний и мнений философов» Диогена Лаэртия), что уже могло свидетельствовать о самой возможности в достаточно ранние периоды формирования структурированного (цивилизованного) общества выделять особенное и общее в единичных индивидах. Правила правилами, но при изучении, как конкретной личности (человеческой души), так и любой их совокупности,  арифметические приемы все же не допустимы. Здесь не формальная, а сложная диалектическая взаимосвязь единичного, особенного и общего.

«Что есть всеобщее?»  — спрашивал себя Гёте.

— Отдельный случай.

«Что есть особенное?»

— Миллион случаев». (цит.2. 238).

В  наши дни функционирует целая система как будто даже и не связанных между собой финансовых, политических, социологических, общественных, государственных, религиозных и т.п. структур, а так же самозанятых индивидов, которые научились не только выявлять пороки, но и целенаправленно формировать таковые, делая их предметом воздействия со стороны информационных систем. Карнеги, институт Гэллапа, разработчики систем НЛП, организаторы финансовых пирамид, ТСЖ, психотерапевты и т.д. и т.п., бесконтрольно проводят эксперименты с человеческими душами, облекая результаты своей деятельности в справочники по стандартизации поведения, схемы и пособия, которыми должны руководствоваться в целях успешного развития.

И если отдельная душа воспринимается в обыденном сознании как потемки, хаотическое  нагромождение образов и ощущений, то вся их (человеческих душ) живая совокупность есть всеобщность, которую можно выразить как закон. «Всеобщее с точки зрения диалектической логики — синоним закона, управляющего массой индивидов и реализующегося в движении каждого из них, несмотря на их неодинаковость и даже благодаря ей». (3.  324.) Правда речь в данном, да и в любом другом, случае может идти не о раз и навсегда заданных законах общественного бытия, а о законах, которые являются таким же продуктом человеческой истории, как и сами вещественные предметы культуры, создаваемые людьми. Рассуждать иначе, значит впасть в чистую онтологию.

А потемками отдельную душу называют не потому, что она загадочна из-за непредсказуемости, а скорее всего потому, что она и есть та самая черная кошка в темной комнате, которая, попросту говоря, не встроена в анатомию и физиологию живого человеческого индивида, а находится в социокультурном теле всего человечества. У конкретного же живого индивида она растворена в той социальной среде, которая и обеспечивает, в процессе его собственной активной деятельности, жизнедеятельность его души.

А то, что это абсолютно так, практика подтверждала неоднократно. Если индивид в силу тех или иных обстоятельств абсолютно изолируется от социальной среды, исчезает и душа (человеческая психика) этого самого конкретного индивида, т.е. теряется рассудок вместе с разумными формами его обнаружения. Тело есть, но исчезает душа. Затухает одновременно и его (индивида) активная деятельность. Взамен возникает дикое существо, которое по образу жизни человеком уже не является, хотя чисто внешне сохраняет свой человеческий облик. А Салтыков-Щедрин справедливо предположил, что бывший благопристойный и достаточно образованный барин, добровольно самоизолировавшись от общества, найдет для себя удобным передвигаться на четырех конечностях, а не пользоваться благоприобретенным свойством человеческого перемещения в пространстве, т.е. прямохождением.

Ну, а как же различные детекторы лжи, правды, суггестивные технологии, психодиагностика, применение которых невозможно без привлечения и исследования конкретных живых индивидов? Вот как раз здесь не все так сложно, как пытаются иногда представить спиритические хилеры, извлекающие из «темных» глубин человеческой души якобы хранящиеся  в ней сокровенные мысли.

Просто прикладная психология, психолингвистика и социология лукавят, утверждая, что сканируют эти самые потаенные залежи скрываемых сокровищ и выводят их на публичное обозрение, в том числе и на обозрение самого хранителя. На самом деле происходит обыкновенная констатация «западений» в психике индивида, если выразить это на языке эзотерики. А, по сути, в результатах обследования фиксируются те или иные формы отчуждения человека от человеческого мира, которые застряли в индивиде как мертвые схемы, готовые штампы поведения, обнаруживающиеся в высказываемых ими мнениях, в том числе выражаемые людьми невербальным способом, в так называемом языке телодвижений.

Вот только схемы эти, и штампы не есть исключительный продукт живого индивида, которые генетически были закодированы в нем. Он сам их прижизненно осваивает в реальных отношениях с окружающими его людьми. И их освоение вполне может быть творческим действием, если оно позволяет адаптироваться к наличным условиям жизни. Но чаще всего такое творчество сродни хитрости, но не большого ума, так как подобного рода адаптация может быть выражена на казенном языке как приспособленчество, к творчеству имеющее крайне опосредованное  отношение.

Да, судить о личности, игнорируя его внешность, способы его поведения, невозможно. Но не внешность, не само поведение не должны приниматься как первопричина, как первоисточник особенных и уж тем более всеобщих форм бытия личности, заданных раз и навсегда. И совсем не важно, заданных самой социальной средой, как утверждали бы представители некоторых социологических направления в науке, или они были бы заданы в его телесной структуре. В любом случае это было бы уже не живое тело, а, скорее всего, созданный природой или сообществом (если бы оно само было возможно как набор готовых связей и отношений) робот, что-то вроде киборга.

Что существует такое допущение в восприятии человека, может найти свое подтверждение во многих текстах по нейролингвистическому программированию. «Если наш мозг является своеобразным биологическим компьютером, то наши мысли и действия – это программы к нему». (4. 13.)

Предвидя возражения со стороны психотерапевтов и их пациентов, следует оговориться,  что в данном случае не оспаривается реальная возможность через вскрытие бессознательного, «западения», «искажения» в психике индивида, изменить его сознание, т.е. изменить отношение к определенным вещам, привычкам и т.д., и, тем самым, устранить ближайшую действительную причину заболевания. Подобного рода практика имеет гораздо лучший результат, чем борьба с симптомами, которую ведет официальная медицина, на основе фармакологии, разросшейся в мощную индустрию. Но, как правило, болезнь возвращается, как только индивид (пациент) вновь оказывается в привычной для него среде отношений и социальных связей.

Поскольку каждый отдельный индивид в отчужденном обществе есть своего рода некачественная призма, преломляющая информационные потоки сообразно собственной искаженной неповторимости.  Отсюда и возникают иллюзии эксклюзивности, абсолютного авторства того, что каждый изрекает или делает. И эта иллюзия возникает, прежде всего, у самого исполнителя того или иного действия. А все потому, что каждого индивида буржуазное общество ставит в такое положение по отношению к тем самым информационным потокам, да и к отдельно взятой информации, что сам он имеет общественную ценность лишь как хранитель этой информации, способный при этом передавать ее другому, пусть даже и по принципу испорченного телефона.

Последнее даже приветствуется, так как, искажая информацию в угоду собственной значимости, индивид находит в этом некое подобие  творчества. Правда в этом случае подобного рода творчество индивида превращает его не в носителя и источник информации, а в обыкновенного сплетника. А вот в этой разновидности случайных признаков человека он и обнаруживает себя для других как некое несущественное особенное, стремящееся занять место всеобщего.

Поэтому не приходится удивляться тому обстоятельству, что каждый стремиться быть единственным обладателем информации, как и её монопольным  распространителем.

Но в том случайном, несущественном, в чем он себя обнаруживает, соответствует ли он сущностной природе человека, той самой способности, которая индивида превращает в личность, способность  мыслить в строгом согласии с логикой и формами внешних предметов, включая сюда и собственное тело, как объект культуры?

Человек по своей природе является универсальным существом, но, как уже отмечалось выше, существует целая система по омертвлению человеческих способностей, огранению их в жесткие рамки производственных функций и подчинение самого человека потребностям производства. И все это делается под видом заботы о человеческом здоровье, в  том числе и о психическом здоровье. И одно из направлений «заботы» о человеке является эргономика.

В предисловии редакторов русского перевода первого тома шеститомного руководства под названием «Человеческий фактор» приводится характеристика эргономики одним из ведущих специалистов в этой области. «По мнению Мейстера «наука о человеческих факторах – это единственная наука о поведении человека, ориентированная в области техники». Тот же автор считает, что «в своей практической функции цель науки о человеческих факторах – оптимизировать систему, в которую включен человек; учет человеческих факторов призван повысить эффективность как человека, так и системы путем видоизменения взаимодействия между человеком и оборудованием». (5.13.) Там, где осуществляется поиск оптимизации трудовой деятельности человека непосредственно в производстве, данное направление в известном смысле не может не оправдывать себя. Но если бы эргономика на этом ограничивалась, то это извиняло бы ее адептов.

Но каким образом можно утверждать, что существует взаимодействие между человеком и оборудованием? Не может быть отношения и взаимодействия между человеком и предметом. Можно лишь говорить об отношении человек – человек. Предметы же культуры, к коим, конечно же, относится и станок, как и окружающая сегодня человека природная среда, являются лишь опосредствующими звеньями в отношениях между людьми. Предполагать иное, значит допускать хорошее отношение человека, к примеру,  к станку, и плохое отношение станка к человеку, или наоборот.

Станок хорош настолько, насколько он отражает силу человеческого духа, освобождая последний от вещной зависимости, а, по сути, от подчинения одного индивида другому, вместо того, чтобы обоим сознательно подчиняться логике дела. Поэтому подлинно гуманистическая технология предполагает движение к полному исключению человеческого фактора из производства, исключение зависимости одного человека от другого.

Но чем глубже человек познает силы природы,  заставляя их выполнять его волю, постоянно усложняя при этом комбинации ее свойств и форм, тем больше ему  самому приходится осмысливать и разбираться с предметами сотворенной им культуры. Порой не то что вся совокупность предметов человеческой культуры не вмещается в голову конкретного индивида, но даже один предмет в своем сложном схематизме порой не может стать тождественным схемам деятельности, осуществляемой с этим предметом.

Вот тут и возникает проблема схематизации знаний, а проще говоря, информации обо всей или определенной части предметной культуры и складывающихся в ней отношений между людьми. Федеральный закон РФ от 27 июля 2006 г. N 149-ФЗ «Об информации, информационных технологиях и о защите информации» даёт следующее определение информационной системы: «информационная система — совокупность содержащейся в базах данных информации и обеспечивающих ее обработкуинформационных технологий и технических средств». (6) Но почему-то у специалистов правоведов возник спор, следует ли в понятие «информационные системы» включать тот самый человеческий фактор, т.е. персонал. Но ограничиваться законодательным определением информационной системы было бы неверно. Разве можно из этого ряда исключать рекламу, международные коммуникационные системы, средства массовой информации?

Проблема далеко не надуманная. К сожалению, в реально существующих информационных системах персоналу либо вынуждены, либо сознательно отводят наряду с другими функциями одновременно и роль церберов, которые должны отсекать далеко не праздное любопытство гоголевских «коробочек», «шпекиных» (почтмейстеров), непредсказуемость  пользователей, схожих по типажу с таким персонажем как Ноздрев, не говоря уже о политических интригах и тайных спецслужб. А они будут всегда, пока информация будет подлежать стоимостной оценке и обслуживать частные интересы.

Тут вся проблема кроется в том, что информационные системы типа АСУ, настроенные только на замкнутые технологические процессы, достаточно эффективны и их трудно чем-либо заменить, так как здесь из производства максимально исключается субъективный фактор, но стоит в эту систему включить интересы хотя бы персонала со шваброй, то рано или поздно она неизбежно даст сбой. А все только потому, что «неспецифичность и незапрограммированность – сущностная специфика человека, способного в отличие от животного действовать по схемам всех вещей во Вселенной и по схемам любой культуры. Поэтому он обречен быть «протестантом». Но актуально он все же запрограммирован данной культурой. Более того, он не может быть протестантом, не будучи благочестивым католиком и наоборот… Это – реальное противоречие, взрывающее любое «социокультурное яйцо»». (7. 54).

Человек наловчился использовать в своих протестах даже законодательно упорядоченные и регламентированные отношения в виде локальных инструкций, правил и правовых норм, освещенных государством, осуществляя забастовку по этим самым правилам, инструкциям и правовым нормам. В них ведь все предусмотреть невозможно, так как любая система сама по себе не развивается, а развивается человек с его постоянно меняющимися потребностями и представлениями о действительности. Как говорится, сначала возникает функция, а потом уже обеспечивающий её орган. Поэтому бессмысленно создавать систему правил, предписывающих, как исполнять инструкцию, так как «универсального правила, правила применения правил, нет и быть не может». (8.)

Мне довелось присутствовать и даже несколько поучаствовать при проведении проблемного семинара в МИЭТе г. Зеленограда в конце января 2011 года, предметом которого была тема: «Модели мышления – ресурс новой парадигмы в области интеллектуальных систем». По сути, участники, и особенно устроители семинара, ожидали получить ответ о возможности создания и внедрения искусственного интеллекта в информационные и интеллектуальные системы. Причем правомерность и легитимность данного понятия ведущими устроителями семинара всячески обосновывались, а с другой стороны ими же пресекались любые попытки со стороны некоторых участников семинара обозначить искусственный интеллект как «нулевое понятие». Ведь в формальной логике нулевым понятием обозначают несуществующие предметы и явления, что-то вроде бабы-Яги или горячего мороженого. И все призывы определиться в понимании, что есть естественный интеллект, а потом уже пытаться рассуждать об интеллекте искусственном, остались не услышанными. Но если очень хочется, то разве можно запретить?

По моему мнению, рассуждать дальше о возможности создания искусственного интеллекта для обслуживания информационных систем, столь же бессмысленное занятие, как и отрубание хвостов кошкам с целью вывести породу кошек без хвостов. Лучшим завершением данного доклада будет цитата высказывания по данной проблеме Э.В. Ильенкова в соавторстве с А.С. Арсеньевым и В.В. Давыдовым: «Мышление всегда было и остается индивидуально осуществляемой функцией общего всем людям тела цивилизации.

Поэтому, чтобы создать искусственный ум, хотя бы равный человеческому, придется создавать не только и не столько модель отдельного человеческого существа, сколько модель всего грандиозного тела культуры, внутри которого весь индивид с его пятнадцатью миллиардами мозговых клеток сам представляет собой только одну «клетку», которая сама по себе мыслить способна так же мало, как и отдельный нейрон... Поэтому-то, если вы хотите сотворить искусственный ум, равный человеческому, вы должны создавать не одно-единственное искусственное существо, а целое сообщество таких существ, обладающее своей собственной культурой, т.е. целую машинную цивилизацию, столь же богатую и разветвленную, как и «естественная» – человеческая...» (9. 267-268). Но, в таком случае, ни о каком развитии не может быть и речи, хотя бы уже по той простой причине, что «естественный интеллект» — это и есть способность мыслящего тела обнаруживать противоречие в его объективных формах и разрешать его каждый раз сообразно той ситуации, в которой это противоречие возникло и развивается. А для любой машины, робота, как бы они ни были совершенны, противоречие, это все равно, что цианистый калий для живого организма.

Использованная литература:

  1. Гегель. Философия духа. Энциклопедия философских наук.  Т. 3. М. Мысль 1977
  1. Философия. От античности до современности. Изд-во «Директмедия паблишинг» М.  2003 г. C. 238 (ср. П.А.Флоренский, соч. в 4-х томах, т. 3 с. 137)].
  1. Ильенков Э.В. Что же такое личность? В сборнике «С чего начинается личность». 2-е издание. М. Политиздат. 1984 г.
  1. Миссия НЛП: новейшие американские психотехнологии. – М.: Институт Общегуманитарных Исследований 2000.
  1. «Человеческий фактор» под редакцией Г. Салвенди. В шести томах, т.1. Москва «Мир» 1991 г.
  1. Федеральный закон РФ от 27 июля 2006 г. N 149-ФЗ «Об информации, информационных технологиях и о защите информации». Российская газета. № 165 от 26.07.2006 г.
  1. Науменко Л.К. В контексте мировой философии. Сборник статей «Философия России второй половины ХХ века. Москва РОССПЭН. 2008 г.
  1. Науменко Л.К. Разум, целесообразность, субъект. Статья опубликована в электронном виде в журнале на сайте «Альтернативы» http://www.alternativy.ru/ru/node/1081- .
  1. Арсеньев А.С., Ильенков Э.В., Давыдов В.В. Машина и человек, кибернетика и философия «Ленинская теория отражения и современная наука». Москва,1966 г.
Ваша оценка
[Всего голосов: 10 Среднее: 5]

Автор записи: Юрист